Князь Александр Сергеевич Меншиков. 1853–1869 - [27]

— Да! — спохватился Хамрат, — в парке пропало 10 повозок… больше сами, в путанице, поломали; лошадей — которых они позабрали, иные разбежались; изломанные ящики остались на месте, взять было нельзя; некоторые даже слетели в пропасть!

Вот вам еще образчик военных сподвижников, какие попадались тогда в войске князя Александра Сергеевича!

Впоследствии обстоятельства дела разъяснились. Парк, имея, как я уже говорил, в прикрытии две роты, при двух орудиях, спешил соединиться с нами; поднявшись не без труда на длинную и высокую гору, повозки становились как ни попало, делали привал, кормили лошадей. Сзади парка поднялись два орудия и, не снявшись с передков, как поднялись, так и стали. Прикрытие, тоже, было в совершенной беспечности; одним словом, сделали привал именно на том самом месте, которое надобно было со всеми предосторожностями скорее миновать. Расположились на привале по мирному положению, как обыкновенно делаются привалы за глазами начальника: всё это лежало, или разбрелось искать воды. В это время Сент-Арно[9], далеко впереди своего авангарда, с незначительным конвоем, однако при двух орудиях, осматривая проход к Мекензиеву хутору, случайно въехал на ту самую площадку, на которой так некстати расположились привалом наш парк и офицерский обоз Веймарского гусарского полка. Увидев русских, неприятель в нерешимости приостановился; наши тотчас его заметили и в парке, в обозе, в прикрытии — поднялась такая сумятица, что Сент-Арно, поспешив воспользоваться ею, послал часть своей артиллерийской прислуги припугнуть наших. Несколько человек неприятелей врезались в эту кутерьму и нагнали панический страх на несчастных и безоружных ездовых, которые суетились, бросались, путались, падали… гусарские денщики и кучера, отчаянно выпутываясь из-за парка, расталкивали и сбрасывали повозки с дороги. Некоторые офицерские повозки уже добрались до спуска с горы; но из них только две, с нахальством распорядившись насчет парка, пробрались и понеслись во всю прыть. За ними во весь карьер поскакали гусары и дули без оглядки вплоть до нас. Прикрытие парка, недолго думая, пустилось врассыпную по кустам. После, Бог знает как и откуда, беглецы поодиночке случайно приставали к войскам, где попало. Горсть неприятеля занялась грабежом офицерских повозок, парковые же, между тем выбравшись как могли, ушли своей дорогой. Упустив парк, Сент-Арно[10] спохватился и приказал своим орудиям с горы, вдогонку парка, пустить несколько выстрелов: пришлись эти выстрелы, конечно, на воздух, однако встревожили несколько повозки и бывшие на спуске бросились вниз; многие опрокинулись, две слетели в пропасть. Таким образом нами были потеряны 10 повозок и весь офицерский обоз Веймарского полка.

По незначительному результату нападения на парк, мы заключили, что это набедокурил какой нибудь маленький неприятельский разъезд, так как с аванпостов о большом движении союзников еще ничего не было слышно.

VIII

После обеда князь послал капитана Лебедева, исправлявшего должность старшего адъютанта при штабе, в Севастополь, известить о нашей позиции, хлопотать о скорейшем доставлении нам сухарей и о пополнении парка. Лебедев поехал в объезд Мекензиевой горы на Шулю; наткнулся на неприятельский отряд, насилу продрал; почему, прибыв в Севастополь, не решился ехать в обратный путь, а присоединился к нам уже тогда, когда мы были на Бельбекской позиции. До возвращения из Севастополя Стеценко, мы считали Лебедева погибшим. Когда Лебедев приехал в Севастополь, ему сказали, что всё начальство собралось в совете, где Корниловым был предложен вопрос:

— Что предпринять по случаю брошенного на произвол судьбы князем Меншиковым Севастополя?

Лебедев был очень сухо принят, но Нахимов, не разделяя умышленной невнимательности Корнилова к посланному, усадил его подле себя, стал расспрашивать про движение нашего действующего отряда. Лебедев, по окончании вопросов, спросил Нахимова, в свою очередь, что же ему доложить светлейшему о действиях в Севастополе?

— А вот, скажите, что мы собрали совет и что здесь присутствует наш военный начальник, старейший из нас всех в чине генерал-лейтенант Моллер, которого я охотно променял бы вот на этого мичмана, — Нахимов указал на входившего Костырева.

Генерал Моллер, услыхав, что речь идет о нём, приподнявшись обратился к Павлу Степановичу, но узнав о предмете разговора по заключению, опять сел.

Надо заметить, что Моллер, по назначении его главным начальником Севастополя, очень добросовестно и не будучи в себе уверен, предоставил Корнилову пользоваться его, Моллера, именем, когда он сочтет это нужным, заранее изъявив на все его распоряжения свое согласие. И в совете Моллер не принимал участия в толках, сказав заблаговременно, что он будет слушать и учиться; поэтому присутствовавшие действовали по их усмотрению, не ожидая его мнения.

Того же дня вечером, светлейший, подозвав меня, сказал:

— От поездки Лебедева я результата не ожидаю; он легко может не доехать, или доехав — не пробраться назад; ожидать подвоза сухарей и снарядов еще того труднее: неприятель, как видно, уже шнырит по дорогам. Так, поезжай ты в Бахчисарай и узнай там — какое количество хлебов можно напечь существующими средствами в одни сутки и на сколько, в крайности, можно увеличить средства хлебопечения. Распорядись, чтобы с утра было приступлено к делу. Надеюсь, что этим средством мы не останемся без продовольствия до подвозов. На обратном пути, так как ты поедешь ночью, прими меры, чтобы тебя не подстрелили наши аванпосты: вот тебе