Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [92]
(«Вы, кого я любила без памяти…». Между 1986 и 1992)
Когда на занятиях я задавала своим студентам вопрос: кому адресовано это стихотворение – одному человеку или многим, мнения резко разделялись. Половина аудитории (как правило, девочки) пылко настаивала: перед нами вопль неразделенной любви, обращенный к Нему, единственному; трезво и скептически настроенная другая часть (по большей части мужская) возражала: нет, «вы» обозначает множественное число и скрывает за собой всех близких друзей и товарищей лирической героини.
Конечно, в данном случае я склонна согласиться со вторым толкованием. Стихотворение создано в тот переломный, рубежный момент, когда для автора за «этим миром», морозным, тающим, цветущим, начинает просвечивать «тот», другой мир, из которого нет возврата…
Прелесть человеческой и поэтической личности Татьяны Бек произвела на меня большое впечатление; одно ее стихотворение долгое время казалось мне почти собственным:
(«Я буду старой, буду белой…»)
В растерянном, трудном, нервном 1992-м я с изумлением прочитала газетную подборку стихов совершенно неизвестного мне доселе Дениса Новикова, в которой он в числе прочего дал пронзительно точную характеристику тогдашней России:
(«Россия». 1992)
И этот поэт, так напоминавший, даже внешне, молодого Маяковского, ушел из жизни в 37 лет. Поневоле вспомнишь Высоцкого:
(«О фатальных датах и цифрах». 1971)
А Борис Рыжий, на 27-м году повесившийся – как Есенин? Масштаб его таланта, пожалуй, поменьше новиковского, но искренность, напор, страсть, трагическое раскаяние в ошибках, точная характеристика своего поколения… Вот как он написал о своих друзьях из социальных низов:
(«Мои друзья не верили в меня…». 1998)
И горько заметил – про самого себя:
(«…А была надежда на гениальность. Была…». 1997)
Печально. Пожалуй, наше поколение, вошедшее в жизнь сразу после Великой Отечественной, оказалось более жизнестойким. Возможно, спасла оттепель, пришедшаяся на пору юности? Был «плюс», последовавший после жуткого сталинского «минуса», и память об этом плюсе давала силы перенести спуск к очередному минусу, а также сохранить надежду на следующий плюс…
Вообще-то эти вечные российские качели изматывают до того, что иссякнуть может даже самая полнокровная вера. Поэтому так дорог мне спокойный и горький скептицизм позднего Бродского. Поэтому восхитило творчество его друга и биографа Льва Лосева, который подвел итоги своего седьмого десятка в пронзительных «Стансах» (2004):
Какие стихи! И ведь не приходило в голову этим людям кончать с собой…
Из нашего послевоенного поколения по стоицизму и глубине поэтического мироощущения к Лосеву приближается Сергей Гандлевский, чьи отдельные строчки то и дело всплывают в памяти:
(«Драли глотки за свободу слова…». 2005)
(«Мне нравится смотреть, как я бреду…». 2006)
Возвращаясь к делению, нащупанному еще в юности, я бы отнесла Татьяну Бек, Дениса Новикова, Бориса Рыжего к авторам, которых делает поэтами не столько опьянение словом как таковым, сколько напор хлынувшего в стихи жизненного материала. А Башлачева, Льва Лосева, Гандлевского – к тем, кого, помимо не дающей покоя действительности, с такой же силой толкает к творчеству настоятельная потребность поиска новых поэтических средств. Конечно, деление весьма условное, но в моем читательском восприятии оно соблюдается достаточно четко. Каким образом? Из первой группы я способна удерживать в памяти лишь авторов, близких мне по человеческим качествам и глубинным мировоззренческим принципам, – так, скажем, всю жизнь помню многие стихотворения Симонова и Берггольц (а, например, Асадова читать наизусть не в состоянии). С авторами второй группы дело обстоит сложнее. Я могу улыбаться над изощренно-ироническими строчками Тимура Кибирова, запоминать их, отдавать должное его таланту, но в целом он от меня далек и ни одного стихотворения полностью я не процитирую. Удивляют и заставляют задуматься многие вещи Верочки Полозковой, но опять же – поговорить с ней, даже мысленно, не тянет. Однако и в этой группе у меня множество несомненных любимцев, которые мне дороги единством своей человеческой личности и безудержных художественных поисков.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.