Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [92]
(«Вы, кого я любила без памяти…». Между 1986 и 1992)
Когда на занятиях я задавала своим студентам вопрос: кому адресовано это стихотворение – одному человеку или многим, мнения резко разделялись. Половина аудитории (как правило, девочки) пылко настаивала: перед нами вопль неразделенной любви, обращенный к Нему, единственному; трезво и скептически настроенная другая часть (по большей части мужская) возражала: нет, «вы» обозначает множественное число и скрывает за собой всех близких друзей и товарищей лирической героини.
Конечно, в данном случае я склонна согласиться со вторым толкованием. Стихотворение создано в тот переломный, рубежный момент, когда для автора за «этим миром», морозным, тающим, цветущим, начинает просвечивать «тот», другой мир, из которого нет возврата…
Прелесть человеческой и поэтической личности Татьяны Бек произвела на меня большое впечатление; одно ее стихотворение долгое время казалось мне почти собственным:
(«Я буду старой, буду белой…»)
В растерянном, трудном, нервном 1992-м я с изумлением прочитала газетную подборку стихов совершенно неизвестного мне доселе Дениса Новикова, в которой он в числе прочего дал пронзительно точную характеристику тогдашней России:
(«Россия». 1992)
И этот поэт, так напоминавший, даже внешне, молодого Маяковского, ушел из жизни в 37 лет. Поневоле вспомнишь Высоцкого:
(«О фатальных датах и цифрах». 1971)
А Борис Рыжий, на 27-м году повесившийся – как Есенин? Масштаб его таланта, пожалуй, поменьше новиковского, но искренность, напор, страсть, трагическое раскаяние в ошибках, точная характеристика своего поколения… Вот как он написал о своих друзьях из социальных низов:
(«Мои друзья не верили в меня…». 1998)
И горько заметил – про самого себя:
(«…А была надежда на гениальность. Была…». 1997)
Печально. Пожалуй, наше поколение, вошедшее в жизнь сразу после Великой Отечественной, оказалось более жизнестойким. Возможно, спасла оттепель, пришедшаяся на пору юности? Был «плюс», последовавший после жуткого сталинского «минуса», и память об этом плюсе давала силы перенести спуск к очередному минусу, а также сохранить надежду на следующий плюс…
Вообще-то эти вечные российские качели изматывают до того, что иссякнуть может даже самая полнокровная вера. Поэтому так дорог мне спокойный и горький скептицизм позднего Бродского. Поэтому восхитило творчество его друга и биографа Льва Лосева, который подвел итоги своего седьмого десятка в пронзительных «Стансах» (2004):
Какие стихи! И ведь не приходило в голову этим людям кончать с собой…
Из нашего послевоенного поколения по стоицизму и глубине поэтического мироощущения к Лосеву приближается Сергей Гандлевский, чьи отдельные строчки то и дело всплывают в памяти:
(«Драли глотки за свободу слова…». 2005)
(«Мне нравится смотреть, как я бреду…». 2006)
Возвращаясь к делению, нащупанному еще в юности, я бы отнесла Татьяну Бек, Дениса Новикова, Бориса Рыжего к авторам, которых делает поэтами не столько опьянение словом как таковым, сколько напор хлынувшего в стихи жизненного материала. А Башлачева, Льва Лосева, Гандлевского – к тем, кого, помимо не дающей покоя действительности, с такой же силой толкает к творчеству настоятельная потребность поиска новых поэтических средств. Конечно, деление весьма условное, но в моем читательском восприятии оно соблюдается достаточно четко. Каким образом? Из первой группы я способна удерживать в памяти лишь авторов, близких мне по человеческим качествам и глубинным мировоззренческим принципам, – так, скажем, всю жизнь помню многие стихотворения Симонова и Берггольц (а, например, Асадова читать наизусть не в состоянии). С авторами второй группы дело обстоит сложнее. Я могу улыбаться над изощренно-ироническими строчками Тимура Кибирова, запоминать их, отдавать должное его таланту, но в целом он от меня далек и ни одного стихотворения полностью я не процитирую. Удивляют и заставляют задуматься многие вещи Верочки Полозковой, но опять же – поговорить с ней, даже мысленно, не тянет. Однако и в этой группе у меня множество несомненных любимцев, которые мне дороги единством своей человеческой личности и безудержных художественных поисков.
Сборник рассказов о Иосифе Виссарионовиче Сталине, изданный в 1939 году.СОДЕРЖАНИЕД. Гогохия. На школьной скамье.В ночь на 1 января 1902 года. Рассказ старых батумских рабочих о встрече с товарищем СталинымС. Орджоникидзе. Твердокаменный большевик.К. Ворошилов. Сталин и Красная Армия.Академик Бардин. Большие горизонты.И. Тупов. В Кремле со Сталиным.А. Стаханов. Таким я его себе представляю.И. Коробов. Он прочитал мои мысли.М. Дюканов. Два дня моей жизни.Б. Иванов. Сталин хвалил нас, железнодорожников.П. Кургас. В комиссии со Сталиным.Г. Байдуков.
Мартьянов Петр Кузьмич (1827–1899) — русский литератор, известный своими работами о жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова и публикациями записок и воспоминаний в литературных журналах. «Дела и люди века» — самое полное издание записей Мартьянова. Разрозненные мемуарные материалы из «Древней и Новой России», «Исторического Вестника», «Нивы» и других журналов собраны воедино, дополнены недостающими фрагментами, логически разбиты на воспоминания о литературных встречах, политических событиях, беседах с крупнейшими деятелями эпохи.Издание 1893 года, текст приведён к современной орфографии.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.