Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [86]
О Чернобыле нам лгали с первых дней. Слухи, слухи, ловля «Голоса Америки» и Би-би-си. Но дозы правдивой информации увеличивались с гораздо большей скоростью, нежели прежде: спасибо гласности. Происшедшее на берегах Припяти, однако, настолько трудно осознавалось обыденным, привычным, будничным сознанием, что потребовались годы на постижение трагического опыта этой катастрофы. И дальше всех шагнула в этом направлении снова Алексиевич: именно ее «Чернобыльская молитва» (1997) положена в основу замечательного англо-американского сериала «Чернобыль» 2019 года. Г. Медведеву, чья «Чернобыльская тетрадь» (1990) произвела на меня очень большое впечатление своей объективностью, не хватило стереоскопического зрения, философского видения нашей «ядерной Мекки». А ведь в мае 1986-го человечество получило знаковый урок с дальним «домашним заданием».
Не устаю перечитывать последний, лучший том «Голосов Утопии» – «Время секонд хэнд» (2013), в котором дан интегральный портрет нового человеческого типа – homo soveticus. Один из эпиграфов, взятый из книги Давида Руссе, узника Бухенвальда, гласит, что «жертва и палач одинаково отвратительны», но пафос книги Алексиевич в другом: и жертвы, и палачи заслуживают понимания. И сочувствия. Даже палачи? Не знаю. Но понимания – в любом случае. Желания и стремления понять. Того стремления, которое не покидает меня по сию пору.
Ничья проза последних двух десятилетий не заставляла меня столько думать – и столько плакать. Но слова Татьяны Толстой, что Алексиевич «выжимает слезу», все-таки несправедливы. Просто Светлана Александровна имеет дело с таким обжигающим материалом, касающимся каждого из нашего поколения, и обладает таким даром эмпатии, что читательские эмоции зашкаливают. Кстати, когда в 2015 году грянула ее Нобелевка, мне было до отвращения стыдно за нашу писательскую и шире – гуманитарную братию. Вместо ликования вокруг шестого русскоязычного – а по существу русского! – Нобелевского лауреата посыпались позорно знакомые высказывания о «чисто политической акции» (Ю. Поляков), «малоинтересной с точки зрения литературы» премии (Э. Лимонов), о «хорошей журналистке» с «антироссийскими» взглядами и амбициями (З. Прилепин). Подобным завистливым выкрикам и натужливым «правильным» комментариям не было числа.
Мы с Алексиевич ровесницы и обе Близнецы: она с 31 мая, а я с 20 июня 1948 года. Не могу не признаться: я завидую ей. Завидую ее мужеству, терпению, чутью, верности юношескому замыслу. Способу ее художественного мышления, за которым многое в будущем нашей литературы. Неиссякаемому запасу человечности и сострадания, позволившему ей принять в свою душу водопады человеческого горя. Дорогая Светлана Александровна, благодарно кланяюсь Вам и от души желаю жизни, здоровья, творчества…
Чем в 1990-е годы меня порадовали прежние любимцы? Все мы от души хохотали над «Кроликами и удавами» Фазиля Искандера (1987): уж очень точно и остроумно там подмечены черты полурабского существования в тоталитарном обществе, а главное – выведены многочисленные уловки кроликов в трудном деле самоутешения и самооправдания. Что до главной искандеровской прозы «Сандро из Чегема», в полном объеме дошедшей до нас в 1990 году… Вещь несомненно значимая и глубокая, при первом прочтении затягивает и поражает, но перечитывать ее меня не тянуло. Слишком далека от нас психологическая подкладка персонажей, да и что прикажете делать с этой сугубо восточной, отстраненной и созерцательной философией бытия? Такое же ощущение возникало при чтении Г. Маркеса, его знаменитых «Ста лет одиночества». В 1990-е хотелось взять в руки что-то объясняющее и помогающее, на освоение полностью чужих миров попросту не хватало сил. Дядя Сандро ждет меня где-то впереди…
Объясняющее, помогающее и ставящее новые вопросы с лихвой содержалось в последнем, коротеньком, но чрезвычайно емком романе Б. Окуджавы «Упраздненный театр» (1994). Неповторимая интонация и печальная мудрость вспоминающего о своем детстве и семейной истории Ванванча, за которым легко угадывался автор, вели к предчувствуемым, но все равно неожиданным выводам. Кроме развенчания революционного прошлого отцов, которые, по словам Окуджавы, «сами собрали машину, которая их раздавила», в романе отчетливо ощущается любование этими людьми, любование их отвагой, бескорыстием, самозабвенной верностью пусть ложным, но высоким идеалам. Любование их честью, наконец! Вот почему книга называется «Упраздненный театр»: такого празднично-трагического театра в советской и постсоветской жизни больше не было и не будет. Так что дело не только в разоблачении жестокости и крови, неизбежно сопровождающих любое революционное действие.
Что поразило художественными открытиями?
В 1989 году впервые стала доступной широкому читателю поэма Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки». Никогда на моей памяти советские люди столько не пили, как в 1980-е; бутылка водки, полученная к тому же по талону, превратилась в поистине универсальную валюту, выручавшую в любых жизненных сложностях. Абсолютно ясно, что на фоне этого всеобщего гомерического пьянства поэма обрела широчайшую, временами просто безумную популярность. Цитаты, соответствующие тосты, рецепты коктейлей (особенно востребованной оказалась «Слеза комсомолки») на всех вечеринках и тусовках сыпались как из ведра (с той же водкой). «И немедленно выпил!» Лучшим подарком для любого похода в гости в те времена была книжка Ерофеева.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.