Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [85]

Шрифт
Интервал

Сколько труда и мужества потребовали от нее тридцать лет работы над этим замыслом! За каждой книгой, по ее признанию, стоят исповеди 500–700 собеседников. Фокус в том, что сам характер отбора, компоновки и интерпретации документальных свидетельств говорит об их глубоком и незаурядном осмыслении автором, заставляет работать не только чувство читателя, но и его мысль. Причем мысль эта опять же каким-то чудом становится не только рациональной, но и художественной. Впрочем, о методе Алексиевич еще будут написаны многочисленные исследования. Я же хочу рассказать о собственном знакомстве с ее книгами.


«У войны не женское лицо» – эта вещь смогла увидеть свет только с началом горбачевской перестройки, в 1985-м. Перед этим ее несколько лет не решалось опубликовать ни одно издательство. Книгу не просто прочитали – ее пережили и перестрадали, название мгновенно стало узнаваемым мемом. С этих пор имя Светланы Алексиевич стало для меня знаковым, я ловила, находила и даже не читала, а исследовала все написанное ею.

Мое поколение, дети воевавших и победивших отцов, росло на военной литературе. Сколько мы проглотили томов «о доблестях, о подвигах, о славе», не пересчитать. Но книга Алексиевич поразила, и поразила не количеством и качеством доселе не известных страшных подробностей, а способом их осмысления. Почему женщины шли на эту войну, забывая, а иногда и уничтожая свою женскую природу? Что давало силы вынести невыносимое? В чем таятся корни недосягаемой высоты и трагической слепоты предвоенного поколения? Нет, Светлана Алексиевич не документалист. Она мыслитель, и мыслитель художественный – потому что разбуженный читатель не может не задумываться вслед за нею, находя на поставленные вопросы уже свои, возможно, и не запланированные автором ответы. А разбужен он новым качеством художественного образа, который выстроен не столько из реальных деталей и словесных конструкций, сколько из живых, достоверных, чужих, но странным образом ставших своими эмоций и чувств.

В сущности, это главное: поставить вопрос. «Мы не врачи, мы боль» (Герцен). А ответы даются, да и должны даваться, самые разные; к тому же их диктует не только личность читателя, но и его время и его страна.


Первые пять-шесть лет Афганской войны (1979–1989) прошли для советского обывателя практически полностью за закрытыми дверями. История ее осмысления была долгой и болезненной. Неожиданными вспышками доносились слухи о матерях, отказавшихся голосовать на очередных выборах; о пришедших в семьи закрытых гробах; о психических сдвигах мальчишек, вернувшихся «из-за речки» (эвфемизм тех лет). Мой брат Сергей, служивший политработником на Северном флоте, как-то с нескрываемой гордостью обмолвился, что несколько сотен (!) наших солдат повторило в Афганистане подвиг Александра Матросова – помню холодок, пробежавший у меня по спине от этого известия, вовсе не восторженный холодок. А во время летнего отпуска на своей даче я познакомилась с мальчиком-афганцем, помогавшим мне с очередным ремонтом. Поразили его глаза (непередаваемое пустое и вместе с тем отчаянное выражение) да количество требующейся ему водки (от которой он вскоре и умер). Пресса не писала об этой войне совсем. Даже в годы гласности верилось лишь некоторым публикациям «Московских новостей» да обновленных «Известий».

«Цинковые мальчики» (1989) ударили в самое сердце. Впервые для широкого читателя дошла трагедия противоречия между воинским долгом – и справедливостью, между честностью и отвагой – и тем, на какой жуткий и фальшивый алтарь они принесены. Я очень любила произведения Р. Киплинга и С. Моэма, и еще в самом начале афганской авантюры меня одолевали сомнения по поводу официальной информации о «помощи наших войск в построении социализма»: социализм в афганских горах? «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Уж если у англичан не получилось…

Что-то понять в этой десятилетней кровавой мясорубке мне помогли, кроме книги Алексиевич, фильмы Алексея Балабанова «Война» (2002) и «Груз 200» (2007), а также ставшие знаменитыми «Стихи о зимней кампании 1980 года» (1980) моего любимого Бродского:

…Заунывное пение славянина
вечером в Азии. Мерзнущая, сырая
человеческая свинина
лежит на полу караван-сарая.
Тлеет кизяк, ноги окоченели;
пахнет тряпьем, позабытой баней.
Сны одинаковы, как шинели.
Больше патронов, нежели воспоминаний,
и во рту от многих «ура» осадок.
Слава тем, кто, не поднимая взора,
шли в абортарий в шестидесятых,
спасая отечество от позора!
В чем содержанье жужжанья трутня?
В чем – летательного аппарата?
Жить становится так же трудно,
как строить домик из винограда
или – карточные ансамбли.
Все неустойчиво (раз – и сдуло):
семьи, частные мысли, сакли.
Над развалинами аула
ночь. Ходя под себя мазутом,
стынет железо. Луна от страха
потонуть в сапоге разутом
прячется в тучи, точно в чалму Аллаха…

«Цинковые мальчики» своими ломкими голосами тоже подтверждали: «все неустойчиво: семьи…, мысли…». Недаром эта книга стала предвестием крушения Союза, недаром озлобленные споры о ней не утихают до сих пор: правда о нашем прошлом у каждого своя, и до так называемого консенсуса шагать и шагать.


Рекомендуем почитать
Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.


Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.


Воспоминания

Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».


Моя жизнь

Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.


Дневник. Том 1

Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.