Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [79]
Фигура Гайдара вызывает у меня ассоциации с той характеристикой, которую дал Н. Г. Чернышевский «новым людям» 1860-х годов в своем ныне прочно забытом романе «Что делать?» (а ведь талантливая вещь, не зря ее «проходили» в советской школе):
Недавно родился этот тип и быстро распложается. Он рожден временем, он знамение времени, и, сказать ли? – он исчезнет вместе с своим временем, недолгим временем. Его недавняя жизнь обречена быть и недолгой жизнью. Шесть лет тому назад этих людей не видели; три года тому назад презирали; теперь… но все равно, что думают о них теперь; через несколько лет, очень немного лет, к ним будут взывать: «Спасите нас!», и что будут они говорить, будет исполняться всеми; еще немного лет, быть может, и не лет, а месяцев, и станут их проклинать, и они будут согнаны со сцены, ошиканные, страмимые. Так что же, шикайте и страмите, гоните и проклинайте, вы получили от них пользу, этого для них довольно, и под шумом шиканья, под громом проклятий они сойдут со сцены гордые и скромные, суровые и добрые, как были. И не останется их на сцене? – Нет. Как же будет без них? – Плохо. Но после них все-таки будет лучше, чем до них. И пройдут года, и скажут люди: «После них стало лучше, но все-таки осталось плохо». И когда скажут это, значит, пришло время возродиться этому типу, и он возродится в более многочисленных людях, в лучших формах…
Длинная цитата, но… бывают странные сближенья: она поразила меня своей точностью. Дай бог, конечно, чтобы Николай Гаврилович оказался прав в своем пророчестве.
Позже я порадуюсь выходу книжки Мариэтты Омаровны Чудаковой «Егор» (2012) – пусть местами апологетической, но искренней и в целом верной биографии Егора Тимуровича. Кстати, его бескорыстие и чистота помыслов не вызывали сомнения даже у заклятых врагов.
Поразительным и непривычным явлением оказались благотворительные порывы первых нижегородских богачей: в 1992 и 1993 годах множеству членов Всероссийского общества инвалидов они полностью оплатили теплоходные круизы по Волге (в том числе и мне с сыном). Увы, больше с благотворительностью в таких масштабах столкнуться не удалось.
Когда в 1998 году Алеша окончил школу и поступил в Нижегородский университет на престижнейший в те времена юридический факультет, я решила: сниму с себя последнюю юбку, но покажу ему «проклятый Запад». И накануне дефолта, в августе, в дешевых спортивных костюмах и кедах, мы отправились в автобусное путешествие по Западной Европе: Бельгия, Франция, Нидерланды, Австрия, Германия… Впечатление было неописуемым, и это при том, что у нас за плечами осталось немало поездок и по Союзу, и по России. Главенствовали два ощущения: непрерывности европейской истории и естественной нормальности повседневной жизни. «Капиталистическая» действительность наглядно свидетельствовала, что человеческие условия существования ведут к «очеловечиванию» людей, к развитию лучших личностных сторон и качеств. Нет, шока (как, скажем, у Владимира Высоцкого при первой поездке в ФРГ, о которой рассказывает Марина Влади в своих воспоминаниях «Владимир, или Прерванный полет») у нас уже не было. Но была бесконечная жалость к «своим», к «нашим» – и стыд за свое российское убожество, исконное и посконное. Долго-долго эти чувства сопровождали все мои возвращения из ставших весьма многочисленными заграничных поездок. Но сама возможность путешествовать и ее реализация принесли и мне, и сыну много счастья и радости. Для меня и поныне нет большего удовольствия, чем шагать рядом с ним по улицам известного только по литературе города, глазеть по сторонам, задирать голову перед грандиозными соборами, удивляться непривычным памятникам, разглядывать витрины магазинов, любоваться бульварами и парками, подмечать незнакомые наряды, прически, жесты, мимику… Позже я в полной мере оценю прелесть путевых очерков Петра Вайля, его замечательную книгу «Гений места», и не раз буду ее перечитывать.
Так что пресловутого дефолта 1998 года мы практически не заметили. Денег как не было, так и не стало, их и раньше приходилось постоянно зарабатывать. Спасало репетиторство.
А что же зарплата? Она была, но весьма небольшая. Впрочем, не могу не отдать должное введенной во времена Ельцина и широко обнародованной Единой тарифной сетке с ее восемнадцатью, по-моему, разрядами. Я со своим профессорством попадала в 16-й разряд, а ректор Педуниверситета имел разряд 18-й – высший. Разница в нашей зарплате была, во-первых, небольшая, а во-вторых, наглядная! Мне эта сетка кажется много нравственнее нынешних совершенно непрозрачных и вызывающе несправедливых способов определения и начисления заработанных несчастными бюджетниками денег – со всеми нормативами, коэффициентами и индивидуальными надбавками.
Читателю, скорее всего, уже ясно, что я уверена: Горбачеву, Ельцину, Гайдару в России воздвигнут памятники. Они это заслужили своей решительностью, жаждой добра, отталкиванием от кровопролития, а также тем, что не цеплялись руками и ногами за власть. Чувство собственного достоинства – вот что им было присуще:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.