Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [75]
Это может показаться наивным, особенно с высоты настоящего времени, но самым больным, самым вросшим в душу фетишем советской эпохи для меня оказался Ленин. Его личность, биография, тексты, судьба. Сколько я о нем перечитала! Даже притащила домой в свое время массивный пятитомник воспоминаний о вожде – разумеется, строго отцензурированный и проверенный советскими идеологами. Выискивала все, что носило на себе следы неподдельной искренности; например, долго не забывались безыскусные записки Крупской, ее ответы на анкету Института мозга: «Очень эмоционален был…»
Все время помнилось, что и мой любимый дед, Иван Николаевич Павловский (лично видевший и слушавший Владимира Ильича), и отец, Юрий Васильевич Русов, к Ленину относились с искренней симпатией и уважением. Папа любил повторять: «Ленин рано умер…», возмущаясь очередной несообразностью «зрелого социализма». Но беспощадный информационный поток изменял очертания и этой фигуры. Жуткое впечатление произвела на меня несомненная и не сомневающаяся ленинская жестокость – то, чего нельзя и не нужно прощать.
1989 год, год знаменитого Первого съезда народных депутатов (впервые относительно свободно выбранных населением), был в каком-то смысле рубежным, подводящим резкую черту под прошлым и настраивающим на нечто новое. Надеюсь, что из предыдущих записей видно, какую большую роль в этих процессах сыграло художественное слово. Итоговым произведением для осмысления советского прошлого стала для меня крохотная повесть Юлия Даниэля «Говорит Москва», опубликованная в 1965 году на Западе под псевдонимом Николай Аржак и дошедшая до советского читателя лишь через четверть века.
Андрей Синявский и Юлий Даниэль были арестованы в сентябре 1965-го, суд над ними состоялся в феврале 1966-го. Я училась тогда в одиннадцатом классе. Неоднократно перечитывая вышедший в 1989 году сборник «Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля», много раз я вспоминала тогдашнее свое и своих близких отношение к знаковым для советского общества событиям.
В Горьком слышали о процессе немногие, интересовался им еще более узкий круг (к последнему принадлежала и наша семья). Отвратительную по тону и стилю статью Д. Еремина «Перевертыши», излагающую официальную версию «преступления оборотней и отщепенцев», позволивших себе опубликовать на Западе несколько сатирических повестей, перепечатал наш «Горьковский рабочий», который выписывала почти каждая семья, но все это было так далеко от обычных повседневных нужд и забот… Однако арест писателей осуждали все мало-мальски информированные люди. Многие откровенно жалели, что нельзя прочитать пресловутые криминальные тексты. А друг нашей семьи, нижегородский писатель Александр Алексеевич Еремин отчаянно сокрушался, что оказался однофамильцем «этого мерзавца»…
Мне же имя Синявского было хорошо знакомо по предисловию к любимому, трудно доставшемуся однотомнику Пастернака в «Библиотеке поэта» и по небольшой книжечке «Пикассо», творчеством которого я увлекалась. Все прочитанное нравилось и убеждало в несомненном интеллекте, эрудиции и порядочности автора. Поэтому грубые поношения, арест и приговор воспринимались недоверчиво, скептически, с отторжением. Отчетливо помню также жгучее ощущение недостатка правдивой информации: ее хотелось как воздуха и воды.
Но… и все. Выпускной класс, экзамены, поступление в университет. Прошло, забылось, затянулось ряской. Как, в сущности, почти у всех.
И все-таки что-то сидело занозой в сознании. Поэтому я не только жадно набросилась на уже упомянутый сборник «Цена метафоры», но и перечитала все публиковавшиеся после прихода гласности тексты Синявского и Даниэля, все доступные воспоминания о них, среди которых были и «Записки адвоката» (2009) Д. И. Каминской, с их великолепным сдержанным мужеством, и очаровательно-непринужденная книга «То ли быль, то ли небыль» (2004) Натальи Рапопорт – младшей дочери Якова Львовича Рапопорта, арестованного в 1953 году в связи с позорным «делом врачей» и написавшего об этом знаменитые воспоминания («На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года»). Из произведений Синявского восхитили «Прогулки с Пушкиным», «Голос из хора», «В тени Гоголя», статья «Что такое социалистический реализм», не говоря уж о лагерной переписке Андрея Донатовича с женой, Марьей Васильевной Розановой.
Однако вернусь к повести Даниэля. Почему она произвела на меня настолько ошеломляющее впечатление, что я читала ее фрагменты почти всем своим студентам и ученикам? В заостренной, трагикомической, бьющей по нервным окончаниям форме там показано нравственное вырождение рядового городского «интеллигентного» советского общества – и это уже спустя несколько лет после XX съезда, после нескольких лет оттепели… А написана повесть в 1961 году, в год полета Гагарина – одного из немногих событий советской эпохи, которым мы все гордились.
Напоминаю сюжет. Указом Верховного Совета СССР 10 августа 1960 года объявляется Днем открытых убийств. С 6 до 24 часов этого дня совершеннолетним гражданам предоставлялось «право свободного умерщвления любых других граждан», за исключением детей, военнослужащих, милиционеров и работников транспорта. Представлена вся гамма реакций на это невероятное известие: от попыток оправдания международной обстановкой, ссылок на «еврейские козни», воспевания в стихах, прозе и живописи мудрого решения правительства до надежды, что «народ в первую очередь сведет счеты с хулиганами, тунеядцами, с отбросами общества». Доходит до того, что любовница главного героя предлагает ему «убить Павлика», то есть собственного мужа… Отсылаю, впрочем, к тексту: всю повесть не перескажешь, хоть она и крохотная. Не могу, правда, удержаться и не привести отрывок из размышлений повествователя, к концу описанного Судного дня очутившегося на Красной площади:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.