Книга воспоминаний о Пушкине - [54]

Шрифт
Интервал

, «на приглашение ехать с ним морем на полуденный берег Крыма»:

Нельзя, мой толстый Аристип:
Хоть я люблю твои беседы,
Твой милый нрав, твой милый хрип,
Твой вкус и жирные обеды;
Но не могу с тобою плыть
К брегам полуденным Тавриды.[385]

По всему видно, что кроме двух случаев, когда Пушкин был в Измаиле и Херсоне, он ни разу не оставлял Кишинёва и Одессы [386]. Крым и Малороссию, он видел, кажется только по разу в жизни[387]>72.

Описание Одессы, оставленное Пушкиным в его «Онегине» чрезвычайно верно и дышет поэтическим впечатлением действительности. Теперь Одесса переменила свою физиономию. Тогда улицы её гораздо более пестрели разноплеменным населением. На них встречалось много восточных народов, которых теперь совсем не видно. И теперь, часто слышится здесь итальянский язык; но тогда по улицам говорили им гораздо более. Теперь на каждом шагу евреи и соотчичи их жидки; тогда их было гораздо менее. За то беспрестанно попадались арнауты и греки с греческой плациндой или турецкой халвой на лотках. Вместо плацинды и халвы теперь по временам благоухает русский сбитень. На сцене тогда безусловно господствовала опера: теперь русский водевиль и недавний балет теснят её. Но не мешает комментовать весь этот отрывок:

Одессу звучными стихами
Наш друг Туманский описал.

Стихотворение (под заглавием, кажется, Элегия), в котором Туманский упоминает о садах Одессы, и к которому относится это место, помещено было, сколько мы помним, в Северных цветах за первые годы[388].

Корсар в отставке, Морали,[389]

лицо не вымышленное. Его часто видали в беседе и на прогулках с Пушкиным.

Я б мог сказать: в Одессе грязной.

В 1824 г., даже позднее разные места на одесских улицах, где можно было погрязнуть по шею, были огораживаемы для предостережения пешеходов и экипажей. Особенно топко было низменное место между Лицеем и Казённым садом, место, по которому Пушкину часто приходилось проходить от себя в дом графа.

Лишь на ходулях пешеход
Но улице дерзает в брод.

В то время многие дамы, да и мужчины (из Фанары и Перы, в Константинополе) во время грязи, носили на ногах род котурнов, так называемые галензи. Эти галензи и теперь в употреблении в Константинополе; в Одессе же встречаются они уже очень редко.

Но уж дробит каменья молот.

С первого же приезда своего в Одессу, в 1823 г. М. С. Воронцов приказал мостить улицы Одессы туземным известняком, по системе Мак-Адама[390].

Ещё есть недостаток важный
Чего б вы думали? воды!
Потребны тяжкие труды…

В то время, по улицам Одессы, беспрестанно раз‘езжали водовозы с криком: воды, воды! Впоследствии цистерны и в недавнее время водопровод значительно уменьшили число их.

Особенно когда вино
Без пошлины привезено.

В Одессе в то время, как отчасти и теперь, много было греческих и молдавских вин. О крымских ещё и помину не было.

Бывало пушка зареван
Лишь только грянет с корабля —

с брандвахты, которая каждой весною приходит в Одессу из Севастополя, чтобы содержать караул между Практической и Карантинной гаванью, и уходит поздней осенью.

С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.

В то время купальня, с восточной кофейней, которую содержал какой-то грек, помещалась налево от Практической гавани у «Камней». Теперь камни срыты, сделана набережная и новая верфь Практической гавани, а купальни перенесены под бульвар. К купальне ходили по крутой, прибрежной отлогости, с той улицы, которая ведёт от нового базара и дома, в котором жил граф, к этой отлогости.

……Уж благосклонный
Открыт casino. На балкон
Маркёр выходит полусонный.

Казино это, т. е. кофейня с газетами и на чистую руку, — помещалась на углу, в другом отделении того же большого дома Рено, в котором жил Пушкин. Балкон этого казино выходит на театральную площадь, против бывшего дома герцога Ришелье. Справа с балкона открывается море и Карантинная гавань.

На стол услужливым Отоном.

Отон живёт ещё и поныне. Он приехал из Франции до 1823 года, в звании кухмистера какого-то генерала, и содержал потом ресторацию, готовил много парадных обедов и в том числе в честь покойного Брюлова[391], затем в честь князя П. А. Вяземского[392], Н. В. Гоголя[393], М. С. Щепкина[394] и других.

Там упоительный Россини …..>52

На одесском театре в 1820-х годах ставили по большей части оперы Россини[395], Беллини[396] и Донизетти[397]. Теперь сценою овладел Верди[398].

A prima donna? а балет?

При Пушкине на одесской сцене отличалась Каталани, сестра знаменитой певицы[399].

А ложа, где красой блистая,
Негоциантка молодая…

Многие из тогдашних негоцианток отличались и красотою и светскостию, но не m-me ли это Ризнич?

А муж в углу, в просонках дремлет…

Тогда, как и теперь, негоцианты любили жениться уже в зрелых летах, составив капитал.

Толпа на площадь побежала…

На театральную, вблизи которой жила тогда большая часть посетителей театра.

А мы ревём речитатив.

Слова буквально верные в отношении ко многим из нашей немузыкальной молодёжи. Теперь из театра выходят, не повторяя слышанных арий.

Тихо спит Одесса…
И бездыханна и тепла
Немая ночь.

Эта заключительная картина дышет всею верностию поэтического впечатления южной ночи.

К. Зеленецкий.

Одесса.


Рекомендуем почитать
Вместе с Джанис

Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.


Марк Болан

За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.


Рок–роуди. За кулисами и не только

Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.


Алиби для великой певицы

Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.


На берегах утопий. Разговоры о театре

Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.


Давай притворимся, что этого не было

Перед вами необычайно смешные мемуары Дженни Лоусон, автора бестселлера «Безумно счастливые», которую называют одной из самых остроумных писательниц нашего поколения. В этой книге она признается в темных, неловких моментах своей жизни, с неприличной открытостью и юмором переживая их вновь, и показывает, что именно они заложили основы ее характера и сделали неповторимой. Писательское творчество Дженни Лоусон заставило миллионы людей по всему миру смеяться до слез и принесло писательнице немыслимое количество наград.