Книга воспоминаний - [387]

Заря катится по зеркальным водам.

Где по стеклу сиреневая рябь

Под сероватым севером небесным.

И вдруг мне неожиданно открылось,

Что в разных красках на высотах тая,

На небе ярусами облака.

И снова солнце всходит из-за моря –

Еще ему помедлить было можно б –

С ним новый день и новая тоска

Потянутся ко мне, за душу споря,

Бледно-зеленые, как здешний мертвый воздух,

Холодные, как вечная заря.

Беломорск, 1943

* * *

Сорока

Водной гладью золотистой,

Бледной радужкой стекла,

Переливчатой и чистой,

Вся река полна была,

Серо-розовым каменьем

В низколесных берегах,

И звучала шумным пеньем,

Рассыпая светлый прах.

Вся река, спеша водами

Меж сердитых спин камней,

Распадалась зеркалами

Разноосных плоскостей.

К ночи в водах — рябь булата,

Стал зеленым небосвод,

С серебристого заката

Тает розовый налет.

Здесь у рек — душа болотца,

И, зачерпнута тобой,

Гладь речная обернется

Темно-бурою водой.

Здесь болотам нет границы,

И, дурманя ложью рот.

Что-то вроде медуницы

Над болотами растет.

Край весенних ветров диких,

Край шинелей, край беды,

Ходят ссыльных темноликих

Мутно-серые ряды.

Край старушечьих сосенок,

Серо-ржавый край болот.

Урожай пустых избенок,

Хлеба сердца недород.

Край сиреневого снега

И оранжевого льда,

Где смешались в мерном беге

Нынче, завтра, никогда –

Скудный север, царство мрака.

Как болезнь в моем мозгу;

Только рыжего барака

Я покинуть не могу.

Город твой стоит свободный,

Город вечный, город твой,

Над великой, многоводной,

Над суровою Невой.

Там ты счастлив, там ты молод,

Ты душою — знаешь сам, –

Золотой иглой приколот

К нашим бледным небесам.

Там любовью нашей дышат

В темных кронах Острова.

От судьбы там сердце слышит

Скорби мудрые слова.

Ныне близко вражьи силы,

Пища — прах, на сердце — лёд,

Сколько славных из могилы

С братских кладбищ не придет!

Он горит и не сгорает,

В ледяной коросте жив.

Гибель горькую встречает.

Смертью силу победив.

Моего судьба народа

В этот темный год беды

Занесла меня на годы

К берегам чужой воды –

Но повсюду славный город

Будет мой, и я — его,

Золотой иглой приколот

К сердцу друга своего.

Кемь — Бéломорск, 14 марта 1943.

* * *

Если даль социализма,

Так без нынешних прикрас,

Потому что скептицизма

Слишком жёсток хладный глаз,

Потому что слишком бойкий

Век для пыли и чернил,

Потому что грязь постройки

Чистоплюйством заменил,

Потому что без иллюзий

Ягляжу в широкий свет,

Потому что общей музе

Отголоска в сердце нет,

Потому что все на свете

Я по полкам разместил,

Потому что в сорок третьем

Сорок первый не забыл,

Потому что честность тоже

Косит честная коса –

Потому что я — «прохожий,

Легкой тени полоса».

1943

* * *

Август 1943

Был август. Боевое охраненье

Речным туманом скрыто. Миномет

Пролает, и передний край заснет

Опять на Кандалакшском направленье.

А в штабе фронта — лошадиный флирт

И разговор об орденах и званьях;

Тоска по дому, письма из изгнанья,

Любовь шинельная и горький спирт.

И лучше было, что не там я встретил

Тот август. Был прозрачен он и светел,

И воздух чист, и первый мил мороз, –

Такая осень! На холмах увидеть

И елей чернь, и золото берез,

И в сумерках над Верманом спускаясь

Меж редких пней и сосен без вершин

С товарищем — с тех пор уже убитым –

Дышать великой чистотою мира…

Озеро Верман, 1943

* * *

Воспоминанья след едва отыскан:

Был ясен воздух, хвоей пахнул лес,

Весельем полон день наш был, и взыскан

Наш труд благословением небес.

Широкие и пыльные дороги

С высот моих, с лесистых гор легли –

Наш час настал, и вот несут нас ноги

В путь неизвестный, в жажде и пыли.

Судьба людей меня не миновала,

И суждено прожить мне этот год,

Когда земля от грохота металла

Тяжелыми разрывами цветет.

Прошитый весь зеленым, красным шелком,

Затмился звезд знакомых милый лик,

Когда железная капель осколков

По крышам барабанит каждый миг.

И в снег придавлен слабым свистом с неба

Прохожий равнодушный человек.

Добытый трудно, скуден ломоть хлеба.

Для сына виден тот же грозный век…

А честность все на тысячи считает.

И все на тысячи считает зло,

Беззлобность в счет нейдет у них пустая,

И милосердью тропы замело.

И не поможет, если ошалев

От правых дел и правых зол без счета

И правоту жестокую прозрев,

Чернильницей бессильно брошу в черта.

Мурманск, 1943

* * *

Немецкий солдат

Снег ложится в глаза убитому.

Далеко уж слышна пальба.

Где-то быть тебе все же зарытому

Что ж, и хуже бывает судьба.

Да какую еще судьбину

Лучше нам у Бога молить?

Умереть до времени — сын

Или матери — пережить?

1944

* * *

На все вопросы не найти ответов.

«Война, — ты спросишь, — видел ты ее?»

… Уже убрали трупы из кюветов,

Но там и сям немецкое тряпье,

Стальных конструкции сломанные крылья

Над бешено летящею водой,

У переправ толпа автомобилей

И пальцы труб над теплою золой,

И скомканные пламенем машины,

И петли разноцветных проводов,

И горько-сладкий дым, и синий иней,

И лунный свет над пеплом городов…

Над милым прошлым поднялась завеса

Пожаров красно-синей полосой,

Видением чужого Киркенеса,

Спаленной жизни теплою золой,

Как горе нам, как радость приурочить?

Смешались все листки календаря!

И тянешь жизнь, что с каждым днем короче,

Душе о близкой смерти говоря.

Как о войне сказать позднее жившим,

В послевоенной жившим тишине?

Война — как жизнь: не образы, а люди –

Людей узнаешь только на войне.

Нет, о войне не рассказать спросившим.