- Адреналину в крови не хватает, - вдыхая запах старого кожезаменителя, прошептал Петр.
Он посмотрел на часы. Половина первого. Шофер явно обедает, скоро выйдет и поедет на службу.
Водитель появился через четверть часа, сел, закурил, и Петр ощутил запах "Примы". Почему шоферы так любят "Приму"? Эти сигареты дешевы и достаточно крепки, но они без фильтра и табак лезет в рот, Петр сам видел, как курильщики выплевывают табачные крошки. Правда, кажется, в последнее время появилась "Прима" с фильтром, но ее не очень-то жалуют, во всяком случае, так казалось Петру. Покурив, водитель швырнул окурок в окно, завел мотор и медленно выехал со двора. Петр вдруг пожалел, что ввязался в столь рискованное предприятие. Та тетка, Аза Антоновна, внушала ему если не ужас, то какой-то безотчетный страх, и эта авантюрная поездка могла не кончиться добром. А что, если сейчас в салон сядут люди и обнаружат "зайца"? Ничего хорошего из этого не выйдет, и заготовленная на такой случай чепуха вроде той, что он залез в машину поспать и ничего плохого не замышлял, конечно же, не могли служить оправданием. Причем Петр чувствовал, что в милицию его сдавать не станут, а обойдутся своими силами.
Так и случилось. Автобус приостановился, открыл переднюю дверь, кто-то вошел. Петр вдался в сиденье, но его все-таки увидели. Над ним навис знакомый силуэт и еще более знакомый голос произнес:
- А, Петруша. Ты что здесь делаешь?
Петр сел, посмотрел на Азу Антоновну, которая была все в том же плаще и платке, и сказал:
- Да вот.
Антоновна села рядом, обдав его запахом каких-то необычайно дешевых духов.
- Ты как автобус-то нашел, болезный? - спросила Антоновна.
- Случайно.
- А зачем забрался-то?
- Так ведь...
Но Антоновна не стала слушать.
- Слышь, Денисыч! - крикнула она водителю. - У нас тут длинноухий. Ты видал?
- А то, - отозвался Денисыч. - Я его еще в окно засек, как он дверцу раздвигал.
- Ты на что надеялся-то, касатик? - ласково спросила Антоновна, поворачиваясь к Петру.
- Да ни на что. На авось, на что же еще.
- Молодца. Рисковый парень. Эх, нравишься ты мне. Вот не знаю почему, но нравишься. Жалко будет тебя убивать.
Петр вздрогнул и проговорил с натугой:
- Я не помню ничего.
- Помнишь, касатик, помнишь.
- Аза Атоновна, поверьте! - вскричал Петр, приложив руку к груди, и осекся.
- Ну вот, ну вот, - Антоновна сокрушенно покивала головой, посмотрела с прищуром: - А говоришь - не помню ничего.
- Отпустите вы меня Христа ради! - взмолился Петр.
И тут на него хлынули воспоминания. Он вспомнил пикет, Оксану Арнольдовну, Семена Михайловича, Родионыча, Ваню, Машу и Егора. Еще он вспомнил подземную библиотеку и книгу судеб Российской Федерации.
- Да, все помню, - сказал он, поняв, что обмануть Азу Антоновну не удастся. - И книгу, и подземелье. Вы зачем меня туда возили-то? Зачем показывали все, книгу давали читать?
- А иначе ты бы не стал работать.
- Как работать?
- Да это не важно, касатик. Денисыч, ты останови, мы тут покалякаем спокойненько.
Автобус остановился, шофер закурил свою "Приму".
- Работал ты хорошо. Да и необременительная у тебя должность ведь была, разве не так? Раза два в неделю бумаги передать кому надо. Мы же не можем электронной почтой пользоваться, сам посуди, когда есть риск, что ФСБ может прочитать. Передавал бумажки-то?
- Было один раз.
- Один раз, гы-гы. А два не хочешь?
- Аза Антоновна, - взмолился Петр. - Ну, еще раз меня запрограммируйте, чтоб я все забыл. Посильнее, а.
- Нельзя, дружок, - Антоновна с сожалением покачала головой. - Дураком сделаешься. Оно тебе надо?
- Убьете?
- Денисыч, а поехали-ка! - крикнула Антоновна.
- Убьете? - повторил Петр.
- Видно будет.
Антоновна насупилась и отвернулась. Петр в отчаянии принялся озираться. Окна автобуса опять покрылись изморозью, и сквозь них ничего не стало видно, хотя на улице сегодня было тепло и этого никак не могло произойти. Сквозь лобовое стекло Петр почему-то тоже ничего не мог разглядеть, только мелькали какие-то размытые пятна. Разве вскочить, выбить окно и вывалиться наружу? Хотя бы сразу не убьют...
- И не думай даже, - хмуро сказала Антоновна, очевидно угадав его мысли. - Стекла бронированные, башмаком не вышибешь.
Петр сник, и его охватила апатия.
- Да не дрейфь! - крикнула Антоновна. - Придумаем что-нибудь. Не все же запрограммированные работают. Я, например. Денисыч вон.
- И Светлана? - потухшим голосом спросил Петр.
- И Светлана, гы-гы. А про нее как догадался?
- Разговор подслушал. По телефону.
- Вон что. Подслушивать - нехорошо. Али в школе не учили?
Петр промолчал. Он думал о том, что, как всегда, влез в какую-то кашу, в которую можно было спокойно не влезать. Но что толку корить себя в том, что забрался в этот чертов автобус? От этого легче не станет. С другой стороны, он все вспомнил. Со страху, наверное.
- Послушайте, - обратился он к Антоновне, которая скинула платок на плечи, и сидела, нахохлившись. - Так выходит, вы во всем виноваты?
- А тебе бы только виноватого найти! - раздраженно крикнула Антоновна. - Кто виноват? - вечный русский вопрос. Вместо того, чтобы спокойно, без спешки, во всем разобраться, русский человек начинает искать виноватого, а, найдет, так и хорошо ему, он спокойный становится, все у него по полочками лежит и гармония духа наступает. И невдомек русскому человеку, что он-то и есть главный виноватый.
