Книга судеб Российской Федерации - [30]

Петр осекся, потому что вдруг увидел, что Георгий закрыл лицо ладонями и плачет.

- Извините, - растерянно сказал Петр, оглядываясь.

Один из посетителей, молодой человек лет двадцати пяти, показал ему большой палец и подмигнул, и эта похвала была Петру неприятна.

- Заплатите за пиво, - сказал Петр, подзывая официанта и готовясь достать портмоне, чтобы расчитаться самому.

- Да-да, конечно, - пробормотал Георгий, доставая деньги.

Пока Нерестенко разговаривал с официантом, Петр незаметно встал и улизнул. Ему было нестерпимо стыдно. Стыдно за то, что он все-таки не сдержался и заорал. За то, что он довел до слез этого несчастного, в общем-то, человека. За то, что вел себя опять не по-человечески. По-скотски. Возмутительно. Стыдно, ах, как стыдно! Чернь, чернь!

Придя домой, Петр, не раздеваясь, бросился на диван лицом вниз, и пролежал так довольно долго. Потом встал, сбросил куртку и принялся бродить по квартире, бормоча что-то уничижительное себе под нос. Так прошло довольно много времени, пока Петр вдруг не почувствовал какой-то укол в душе. Что-то кольнуло и оставило странное чувство. Сначала ему казалось, что за ним кто-то наблюдает. Впечатление было такое, будто он - маленькая букашка в спичечном коробке, а над ним наклоняется кто-то очень большой и безмерно любопытный, разглядывая его сквозь увеличительное стекло. Потом это чувство ушло и пришло другое - ему стало казаться, что в квартире кто-то побывал. Квартира стояла на сигнализации, и, когда Петр пришел, лампочка над дверью исправно горела, возвещая, что ничего не произошло за время его отсутствия, однако же, было в квартире что-то такое, какой-то непорядок, чего-то не хватало. Обеспокоенный, Петр обошел все и тщательно осмотрел. Похоже, все было на месте. Тогда он подумал, что наоборот, было что-то лишнее. И опять обошел квартиру. Беспокойство не проходило, наоборот, становилось все сильнее и сильнее, хотя он ничего лишнего и не обнаружил. Тогда он сел и задумался, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом стал, закрыл глаза и стал поворачиваться на месте, выставив перед собой руки. Он не смог бы объяснить, чего хочет этим добиться, но, как ни удивительно, вдруг почувствовал, что беспокойство идет из прихожей. Он встал на пороге прихожей и еще раз осмотрелся. Что-то не давало ему покоя, но что именно? Он опять закрыл глаза и стал медленно поворачиваться. Вот он, источник беспокойства! Тумбочка под зеркалом. Но что в ней не так? Тумбочка как тумбочка. На ней лежала массажная щетка, ключи от квартиры, паспорт, какой-то свиток, перетянутый резинкой от бигуди, пятидесятикопеечная монета. Ну, и что? Внутри? Он полез было внутрь, но понял, что источник находится снаружи. Щетка? Но эта щетка знакома ему уже три года, с тех пор, как он купил ее в универсальном магазине, она с тех пор мало изменилась, разве что в зубьях ее застряло несколько волосков... Ключи он бросил сюда, войдя в квартиру, машинально, он всегда так делал... И паспорт выложил. Монета валялась тут несколько дней, он помнил это. Он поднял ее и положил сюда во время последней уборки... Черт возьми, это было так давно! Нужно убраться, ведь кругом пыль, сор, все выглядит так неряшливо!

Петр достал пылесос, долго и с ожесточением чистил палас в комнате, диван, кресла, добрался до прихожей, вышел с тряпкой, стал протирать пыль. Бумажный свиток слетел с тумбочки, он поднял его и вдруг застыл. Позволь, что это за свиток? Откуда он? Петр быстро сорвал резинку, развернул листы. Это было что-то вроде окончания студенческой курсовой работы, приложение с таблицами. Страницы были пронумерованы от тридцатой до тридцать шестой. Таблицы содержали сведения о валовом национальном продукте России с двухтысячного до две тысячи четвертого года. Петр очень долго стоял, разглядывая таблицы, и не понимая, каким образом они здесь оказались.

- Чертовщина какая-то, - сказал он наконец.

У него сложилось впечатление, что это Георгий передал ему листы, но когда именно и при каких обстоятельствах, он вспомнить не мог. Он свернул листы, перетянул резинкой и положил на место. В это время зазвонил телефон. "Светлана", - подумал он и нехотя взял трубку. Это была, действительно, она.

- Раму мыла мама, - сказала Светлана.

Петр почувствовал удар в грудь изнутри. Сердце неистово дернулось, выплескивая порцию крови, отчего в голове стало вдруг очень горячо, а в груди - холодно.

- Что? - пробормотал он.

Светлана помолчала несколько секунд, но Петру показалось, что прошло чуть ли не десять минут.

- Раму мыла мама, - произнесла она каким-то суконным голосом.

- Понял, понял, - сказал Петр и положил трубку.

Телефон тут же зазвонил.

- Что ты понял? - дрожащим голосом спросила Светлана.

- Что надо, то и понял, - холодно ответил Петр. - Сейчас приду к тебе.

- Эээ, - замялась Светлана. - Ко мне?

- Ну да. Отнесу этот чертов список, и приду.

Он положил трубку, надел куртку, прихватил свиток и вышел. Было уже довольно поздно, около одиннадцати часов. Петр шел по улице, широко размахивая рукой с зажатым в ней свитком. Вдруг ему навстречу выехал велосипедист. Петр удивился тому, что тот ездит так поздно. Велосипедист поравнялся с ним и неожиданно выхватил у него свиток. Петр остановился, раскрыл рот, чтобы закричать, броситься вдогонку, но велосипедист был уже далеко. Он крутил педали как сумасшедший, словно в фильме с убыстренным показом. Петр похлопал глазами, постоял минуту, потом махнул рукой и поехал к Светлане. У него шевелилась беспокойная мысль о том, что кто-то будет его ругать за то, что прошляпил, но кто, когда и как сильно, ему было все равно.