Книга странствий - [27]

XXX, 84 — Об их рабах

Они обращают в своих рабов турок и солиманов, то есть сарацин, команов, своих татарских слуг, и христиан, доставляемых из различных мест, которые они мечом захватывают во время войн. Они содержат рабов в голоде и холоде, и сверх меры порют их, почти что до отделения души [от тела], и уродуют их так, как им угодно, а если будет надо, то и убивают безо всякой причины. Обычаи же христианские, а также каких-либо [других] сект и каких-либо людских культов свободно и спокойно разрешают отправлять у себя, а также где бы они ни стали господами, повсюду не следят за какими-либо людскими обрядами, если только порабощенные в самом деле остаются у них в полном подчинении. Да и сарацины в их войске по пять раз каждый день воздают хвалу закону Магомета, и так же происходит все во всех городах, где сарацины обитают, которые подчиняются власти татар. А еще сами сарацины в их войске и по всем их городам верою своею соблазняют, и обращают людей, и завлекают ею, дабы люди последовали их [сарацин] заблуждениям. Также среди пленников много женщин. Ибо помимо ремесленников, которых ценят на полезных для себя работах и поэтому из всех [людей, захваченных в городах] оставляют их у себя в вечном рабстве, точно так же женщин и юниц, как опытных, так и девственниц, они делают своими прислужницами и заставляют служить себе нагими и постоянно голодными. Из населения, как было сказано, выбирают [каждого] десятого и обращают в рабство: также и мальчиков рассчитывают десятками, одного забирают и превращают его в слугу. И всех их [забранных] выводят в свою землю и обращают в вечное рабство. И покуда живут, избирают из рабов своих одного, который после их смерти живьем будет положен с ними в могилу. Вообще же они до такой степени ненавидимы своими подданными, что в их войске есть многие, которые, ежели бы точно знали, что мы их не будем убивать, смело бы выступили против них, как они сами сообщали об этом вышеупомянутому брату Иоанну.

XXX, 85 — Об их женщинах

Татарские женщины самые наибезобразнейшие. Став женами, все они носят на голове своей «корзинку» длиною почти что в полторы пяди, со всех сторон круглую и более широкую в верхней части и покрытую и украшенную со всех сторон шелком или парчою, а по окружности также жемчугом и ожерельями, а сверху прикрепляют павлиньи глаза для украшения. Также есть у них узда чеканная, и посеребренная, и позолоченная, с которой спускаются на грудь колокольчики, издающие громкий звук к их вящей славе и украшению. Разъезжают верхом на больших и тучных конях с кожаными камбуками, расшитыми различными цветами, с богатыми включениями золота, висящими с обоих боков лошадей. Девушек и молодых женщин с большим трудом можно отличить от мужчин, ибо все одеваются и ведут себя одинаково. Все жены великих баронов одеты в парчу или пурпур с золотом, подобно супругам своим. Вообще же все прочие женщины носят букеран, ложащийся под поясом многими богатыми складками, украшенный и вышитый, представляющий спереди единое целое и надеваемый с левого бока, застегивающийся и держащийся при помощи четырех-пяти завязочек. И еще у них имеется другая одежда, [сделанная] из лоскута белой шерсти, которую татары обычно надевают во время дождя или снега. Мужчины не делают ничего, за исключением стрел, а также они упражняются в стрельбе и борьбе меж собою. Также они проявляют некоторую заботу о стадах. Лошадей они очень берегут, мало того, они усиленно охраняют все имущество. Жены же их делают все, а именно полушубки, платья, башмаки и прочие вещи из кожи. Они также правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и стреляют, как мужчины; и носят штаны, как мужчины. И некоторые из них очень быстры и весьма проворны в делах своих. Девушки и все женщины могут ездить верхом, носят колчаны и луки, в верховой езде столь же искусны, как и мужчины: и те, и другие могут заниматься на полном скаку различными делами.

XXX, 86 — Об их смерти и похоронах

Когда кто-нибудь из них заболеет, выставляют копье и обвивают его черным войлоком; и с тех пор никто чужой не смеет вступить в пределы его ставки. Когда же он умрет, то, ежели он был из простых, его хоронят тайно в поле с его же ставкой, сидящим посреди нее, и перед ним ставят стол, и корыто, полное мяса, и чашу с кобыльим молоком. Также вместе с ним хоронят кобылу с жеребенком и коня с седлом и уздечкой; а другого коня съедают и, набив его кожу соломой, ставят повыше на двух или четырех деревяшках, и все это делают для мертвого, чтобы у него были ставка и кобылица в ином мире, дабы он мог получать от кобылицы молоко, и разводить коней, и скакать на них, куда хочет. А кости коня, съеденного по душу его, сжигают. Также женщины собираются на сожжение костей за упокой душ мертвецов. Если же умерший татарин оказывается богатым и знатным, то его хоронят в роскошнейшем одеянии и в удалении от всех в тайном месте, дабы его одеяние не украли. И друзья его съедают коня, начиная с головы и до хвоста, и вырезают ремень небольшой ширины от холки и по всей длине [конского трупа], а затем, сняв всю шкуру, наполняют ее мякиной в память об умершем, используя копье в качестве конской спинной хребтины, и наконец подвешивают ее, расправив на двух рогатинах. Мясо же конское съедают после, как было сказано, за помин его души и устраивают по умершему плач в течение тридцати, а иногда и более, но бывает, что и менее, дней. Знатные же бароны, как было сказано, еще перед смертью выбирают себе одного из своих рабов, которого помечают неким своим знаком, а когда они умирают, то раба живьем укладывают с ним в могилу. У других, куда более жестоких татар, среди которых встречаются и христиане, заведено, что когда сын увидит, что его отец стал старым и голова у того отяжелела, то дает ему в пищу некие жиры, вроде бараньих хвостов и им подобного, которые столь жестки, что ими легко можно подавиться. Когда же старик от этого умирает, тело его сжигают, а прах собирают и хранят, словно сокровище, а затем ежедневно, когда садятся есть, посыпают этим пеплом свою пищу.