Книга попугая - [92]

Ибо дней дурное око на тебя всегда взирает.

«Фагфур после этого постоянно думал о своем сне и ни единой минуты не переставал рассказывать о нем. А визирь его был архитектором и художником, прекрасно владевшим каламом, прекрасно изучившим науку Мани[173]. По описанию Фагфура он нарисовал такое изображение, написал на бумаге такой портрет, затем выстроил на проезжей дороге келью и постоялый двор и постоянно приходил туда. Каждый раз, когда кто-нибудь приезжал из дальних стран, визирь показывал приезжему изображение и спрашивал: „О путники, видели ли когда-нибудь женщину, подобную этому изображению, слыхали ли когда-нибудь о девушке, похожей на этот портрет?“

Но никто не говорил, чье это изображение и чей портрет.

Прошло много времени, пролетело много дней, и Фагфур от любви к видению во сне стал походить на призрака, от страсти к этому образу превратился в старца.

Однажды проезжал по этой дороге путник и зашел в келью. Визирь показал ему портрет и начал расспрашивать его. Странник ответил: „Я прекрасно знаю это изображение и отлично ведаю, кого изображает этот портрет. Это — румийская царица“.

Затем он принялся описывать ее свойства и рассказывать про нее и сказал: „Она теперь отличается поразительной красотой и крайним совершенством, но, несмотря на все изящество и молодость, могущество и силу, она никогда не говорит о муже и никогда не приближается к мужчинам“. — „А не знаешь ли ты, — спросил визирь, — по какой причине она отказалась от замужества и почему не приближается к мужчинам?“ — „Знаю, — ответил путник, — по следующей причине. Однажды она сидела на башне, которая находится посреди сада. В этом саду на одном дереве павлины устроили гнездо и снесли яйца. Внезапно в саду вспыхнул пожар, и деревья начали гореть. Когда огонь дошел до того дерева, где были яйца павлина, и охватил его, павлин-самец не вытерпел, забыл про жалость и вылетел из гнезда, а самка от крайней жалости к своим детям осталась на яйцах и сгорела. Когда царица увидела безжалостность самца и бесчувственность его, она сказала: „Таковы все мужчины: они не знают верности, все они подобны этому павлину и стремятся лишь к насилию. Я даю клятву, что по мере сил и возможности я никогда не выйду замуж и не буду поминать о мужчинах“. Прошли годы, а она все держится прежних мнений и не забывает подобных убеждений. Арабы говорят: „Счастлив тот, кто может обогатить свой опыт на примере другого“».

Нахшаби, на примере других поучись,

Чтоб другие тебя обмануть не могли.

Все разумные люди всегда, милый друг,

Это мудрое правило свято блюли.

«Визирь благодаря этой радостной вести впервые после долгого времени пошел к Фагфуру и сказал: „Я стыжусь этого дворца и стесняюсь перед этим троном. Какой проступок я совершил! Как мог я помешать господину моему любоваться красавицей! Но я тогда же изобразил на бумаге образ того видения, которое приснилось царю, и сидел посреди проезжей дороги. Всякого, кто приезжал из дальних стран, я расспрашивал об этом изображении, осведомлялся у него, не слыхал ли он чего-нибудь о такой женщине. Сегодня прибыл странник, повидавший мир, рассказал про это изображение и сказал, что это румийская царица“.

Фагфур чрезвычайно обрадовался этим словам, пришел в восторг от такой вести и сказал: „Надо сегодня же послать кого-нибудь в Рум и предложить ей вступить со мною в брак“. — „Она дала обет, — заметил визирь, — никогда не выходить замуж и не приближаться к мужчине. Она отказывает всем женихам, которые стекаются к ней из всех стран мира, и дает им резкий ответ“. — „Какая же тайная причина сокрыта в этом?“ — спросил царь.

Визирь рассказал все, что слышал от странника, поведал историю про павлина и бессердечие его. Фагфур спросил: „Какую же придумать уловку?“ — „Если ты прикажешь, — сказал визирь, — я поеду в Рум и хитростью покажу ей твое изображение, расскажу, как ты во сне влюбился в нее, так что она наяву сойдет с ума от любви к твоему портрету и захочет, чтобы ты взял ее в жены.“ — „Прекрасно“, — ответил царь.

Визирь распрощался с Фагфуром, отправился в Рум и начал похваляться там своим художничеством и выдавать себя за живописца. Весть об его искусстве дошла и до царицы, и она приказала, чтобы визирь тотчас же расписал потолок ее дворца, показал свое умение в ее портике, сделал бы все, что может, и нарисовал бы все, что сумеет. Визирь нарисовал в портике ее дворца павильон, а в нем изображение Фагфура, а под павильоном изобразил газель, самку и детенышей. Написал он все это так, будто бы начался разлив и захватил газель и детенышей, а самка стремительно убегает, даже не обернувшись.

Увидев это изображение, царица изумилась и спросила: „Кто это такой, что это за место, что обозначает этот разлив и что это за животные?“ — „Это изображение Фагфура, царя Китая, — ответил визирь, — а это его павильон. Однажды он сидел на башне и смотрел на газель, которая около стены дворца вскормила детенышей. Внезапно разлилась река, самка газели испугалась воды и, безжалостно покинув детей, бежала — вот изображение убегающей самки… Но самец был исполнен отцовской любви, он остался стоять возле детей и утонул вместе с ними. Вот самец, а вот его дети… О царица! С того дня как Фагфур увидел такую безжалостность и бесчувственность самки, его сердце охладело к женщинам, он никогда не упоминает о них и не приближается к ним… Впрочем, о неверности женщин написано много рассказов… Арабы говорят: „Счастлив тот, кто может обогатить свой опыт на примере другого“».