Книга попугая - [93]
«Услышав этот рассказ и увидев, что история Фагфура совпадает с ее собственной историей, румийская царица воскликнула: „О художник! Ведь с царем произошел такой же случай, что и со мной, с государем случилось точь-в-точь то же самое, что было и со мной. Я видела безжалостность самца павлина и отстранилась от мужчин, а он увидел бессердечие самки газели и перестал говорить о женщинах. Если мы поженимся и соединимся браком, это будет очень подходящим делом и будет весьма разумно“.
Затем румийская царица на другой день отправила в Китай своего хаджиба[174]и сама покорно предложила Фагфуру взять ее в жены. Через несколько дней состоялась их свадьба, отпраздновали их брак, и зажили они в счастье и довольстве».
Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью: — «О хозяйка, ты говоришь, что покинешь друга и спрячешь ногу под подол терпения и покоя. Если бы кому-нибудь и можно было утверждать это, то, конечно, это можно было бы румийской царице, долгие годы избегавшей мужчин и отвращавшейся от замужества. Все же в конце концов и она вышла замуж и поручила заботы о себе мужчине. Вставай же и ты, пользуйся случаем и выполни желание друга!»
Худжасте хотела последовать его совету, но в то же мгновение румийская царица-солнце устремилась к царю востока, поднялся шум Фагфура-дня, утро показала свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…
Рассказ о том, как осел пел,
а торговец хворостом танцевал
Ночь сорок первая
Когда отшельник четвертой обители, то есть солнце, ушел в свою келью запада, а суфий первого монастыря, то есть месяц, вышел из каморки востока, Худжасте пришла просить у попугая разрешение и сказала: «О поверенный моих тайн! О сокровище просьб! Говорят, что Омар ибн Абд ал-Азиз, который был халифом и восседал на троне халифата, не спал ни днем, ни ночью. Спросили его, почему он никогда не спит. „Если я буду спать ночью, — ответил он, — я погублю самого себя, а если буду спать днем, погублю своих подданных“. О попугай! Я тоже боюсь, что, если я выполню приказ друга, я выпущу из рук мужа, а если буду верна мужу, могу потерять друга. Поэтому я хочу покинуть их обоих, схватиться за ворот смирения и спрятать ногу под полу праведности».
«О Худжасте, — ответил попугай, — праведность и невинность всегда желательны, чистота и смирение всегда заслуживают одобрения, но для всякой вещи есть свой путь, для всякого дела свое время. Твоя невинность в данное время покажется столь же неуместной, как пение того осла». — «А как это было?» — спросила Худжасте.
«Говорят, — отвечал попугай, — что жил-был некогда некий осел. И дружил он с одной дикой козой, они постоянно были вместе, всегда покоились в одном месте. Как-то ночью в весеннюю пору паслись они вместе в каком-то саду. Внезапно осел пришел в восторг, пробудились его природные склонности, и он сказал: „О коза, если в такую прекрасную ночь, в такое очаровательное мгновение, когда сад полон благоухания, а ветерок струит мускус, я не запою сладостной мелодии, не может быть услады в моей жизни! Если я сейчас не начну распевать освежающих душу напевов, какой мне толк от моего веселья и какая мне польза от моего существования?!“»
«Дикая коза молвила: „О осел, что за речи ты произносишь? Ты лучше говори о вьюке и мешке, беседуй о портомое и погонщике. Нет голоса хуже твоего, нет звука противнее, чем твое пение. Какое дело ослу до музыки? Какое отношение у долгоухого к пению? А затем, мы ведь как воры забрались в этот сад, совершаем кражу. А какие жемчужины нанизали по поводу этого мудрецы? Что сказано было о птице, поющей не вовремя? Коли ты начнешь сейчас орать, садовник проснется, закроет ворота в сад, кликнет своих помощников и расправится с нами по-свойски. Тогда случится с нами то же, что было с ворами, забравшимися в дом богача и притаившимися в углу, чтобы украсть что-нибудь. А в том углу стоял кувшин, полный вина, фляга, наполненная этим напитком. Воры присоседились к ней, начали пробовать и сказали: „Время действовать наступит еще не сейчас. А пока мы понемногу разопьем его, немножко отведаем его“. Когда фляга обошла несколько кругов, воры подняли шум, стали распевать песни. Хозяин дома проснулся, удивился их пению и, поняв в чем дело, собрал всех домашних, связал воров и избил их“».
«„О коза, — сказал осел, — я — горожанин, а ты — деревенская баба, я — животное домашнее, а ты — дикий зверь. Разве может мужик оценить музыку! Разве может житель пустыни понимать толк в пении! Поющий отдает свою душу, а слушающий наполняет свою душу. Я сейчас запою, заведу мою песню, посмотрим, что ты скажешь, когда услышишь ее, что сделаешь, когда станешь внимать моему пению“.
