Книга попугая - [88]
Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью:
«О хозяйка, праведность и невинность — хорошее дело, а только не годится, чтобы с тобой случилось то же, что с тем царем, чтобы с тобой приключилась такая же история. Вставай, ступай к своему другу и забудь о своем отречении».
Худжасте хотела последовать его совету, но светлый отшельник-солнце высунул голову из обители востока, поднялся дневной шум, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…
Рассказ о сыне сеистанского эмира,
о белом слоне, черной змее и о том,
как служил ей сын эмира
Ночь тридцать восьмая
Когда золотой дракон-солнце ушел в пещеру запада, а белый слон-месяц вышел из Хинда востока, Худжасте, подобная человеку, укушенному змеей или раненному слоном, пришла к попугаю просить разрешения и сказала: «О попугай! Ты все время похвалялся своей любовью ко мне, но толку от этого не было… А ученые говорят, что четыре вещи проистекают из других четырех: вражда — из зависти, унижение — из споров, ненависть — из насмешек и разлука — из легкомысленного отношения. Я сегодня уж который раз прихожу к тебе, а ты не оказываешь мне никакого почета и заставляешь меня возвращаться со стыдом и унижением. Кому можно рассказать об этом? Кому можно поведать такой рассказ?»
«О хозяйка, — ответил попугай, — что это за слова ты говоришь? Какими упреками осыпаешь меня? Ты пользуешься почетом у всего мира, кто же может отнестись к тебе с презрением? Тебя уважают все люди, кто же может отнестись к тебе непочтительно? Но все, что я говорю, я говорю лишь для тебя, все мои мысли направлены лишь на твое благо. Ученые говорят: „Древо совета очень горько, но зато плоды его чрезвычайно сладки“».
«О Худжасте, что было, то было, что прошло, то прошло, что случилось, то случилось. Теперь вставай, ступай к своему другу и не допускай никакой оплошности в повиновении ему, не позволяй себе ни малейшей вольности в служении ему, подобно тому сыну сеистанского эмира, который служил змее, и служил не напрасно. Ведь ты будешь служить человеку, как же может пропасть понапрасну твоя служба?!» — «А что это за рассказ о сыне эмира и змее?» — спросила Худжасте.
«Говорят, — отвечал попугай, — что в Сеистане[167]был некий эмир, у которого было два сына. Старшего он сделал своим престолонаследником и вручил ему поводья всех дел. По этой причине братья охладели друг к другу и в конце концов перешли к открытой вражде.
Поистине, брат должен быть еще и другом — чужой человек, настроенный дружелюбно, лучше брата, настроенного враждебно!
От крайней печали и тоски младший брат покинул Сеистан и в смятении своем подобно серпу резал на полях мира день и ночь, стоянки и переходы, как золотой шар-солнце катился по лугам, водопоям и привалам, проливал из глаз слезы на тысячи ладов и в конце концов удалился от своего царства и государства. „Путешествие — это бедствие“, — гласит арабская поговорка. Не было у него товарища, которому он мог бы поведать горе сердца, не было друга, которому он мог бы раскрыть свою тайну. Арабы говорят: „Жизнь на чужбине — сплошная беда, разлука — сплошное терзание“. Каждый день измерял он циновку скорби, каждую ночь валялся в люльке тоски. В конце концов остановился он в одном городе, поселился в одном местечке, но от недостатка средств стало ему трудно жить, пришлось ему очень плохо. Молвил он про себя: „Если время не ладит со мной, надо мне подладиться под него, если судьба не хочет мириться, надо ей покориться“».
«Ночью сын эмира дал обет и сказал: „Завтра утром, когда ночь будет обращена в бегство, а день победит, выйду я из дома и поступлю на службу первому, кто попадет мне навстречу, будь то слабый мураш или жужжащая муха“.
Выйдя из дома, он увидал черную змею, высунувшую голову из норы. Увидев его, змея тотчас же спряталась. Сын эмира сказал: „Раз я дал обет, я должен стать ее слугой“.
Он подошел к норе и подал голос. Змея удивилась:
„Как это человек пришел к дверям своего врага?! Как это он зовет свою собственную смерть?!“
Змея не выползла, тогда сын эмира сказал: „О ты, не ведающая печалей! О султан покоя! Слыхал я, что однажды некий мудрец спросил змею: „Когда заклинатель подходит к твоей норе и начинает говорить с тобой нежным голосом, почему выползаешь ты из норы и даешься ему в руки?“ — „Мне становится стыдно, — ответила змея, — что кто-то приходит к моей норе, зовет меня, а я не выхожу“. — „О змея! Я не чародей и не заклинатель! Я человек, впавший в нужду, и пришел к тебе с просьбой. Если ты выйдешь, я расскажу тебе мою историю“.
Змея выползла. Поистине, верно сказали арабы: „Лаской можно даже змею заставить выйти из норы“».
