Книга попугая - [119]

Нянька вышла из-за занавеса. Отшельник сказал жене: „Ведь ты же говорила, что она умерла и перенесла свою поклажу из этого в мир иной! Быть может, и мальчика и птицу постигла такая же участь?“

Царь упал в ноги своему отцу и воскликнул:

„Я — тот умерший сын ваш! А эта нянька — та самая ваша нянька!“

Потом он рассказал про низость матери, как она зарезала птицу, как молодой меняла покушался на его голову.

Злосчастного менялу, коварством стремившегося достичь высокого сана, побили камнями на перекрестке базара, а жена отшельника была так опозорена перед мужем, как не дай Аллах никому».

Нахшаби, знай, позор — это скверная вещь,

Тот несчастен, кто в мире бесчестье несет.

От поступков таких, что приносят позор,

Пусть Аллах правоверных рабов упасет!

Заключение

Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью:

«О хозяйка, я боюсь, как бы не вернулся неожиданно твой муж и не пришлось бы тебе предстать перед ним посрамленной, как предстала пред своим мужем жена отшельника. Пока не забрезжило утро, вставай и иди к своему другу!»

Худжасте хотела последовать его совету, но в это мгновенье в дом вошел ее муж и слуги и прислужники подняли крик: «Хозяин приехал! Маймун возвратился!»

Худжасте поневоле — ибо делать было нечего! — упала к ногам мужа. Некоторое время спустя Маймун подошел к клетке и начал расспрашивать попугая о том, что случилось за время его отсутствия.

«Слава Аллаху, — ответил попугай, — что ты вернулся домой целым и невредимым! В отсутствие твое я оказал тебе такую услугу, какой никто тебе не оказывал. Я защитил твой мед от наглой мухи, спас твою розу от руки прокаженного. Если ты в благодарность за это освободишь меня из клетки, я расскажу тебе, что случилось, и поведаю тебе о страшных событиях».

Маймун обещал выполнить эту просьбу. Тогда попугай рассказал, как Худжасте влюбилась, как бросила оземь шарак, и сказал:

«Пятьдесят две ночи я охранял ее хитростью и мудростью, сметливостью, рассудительностью и философией, ожидая твоего возвращения. Слава Аллаху, что труды стольких ночей не пропали понапрасну и я смог возвратить тебе жену в неприкосновенности. Береги ее теперь сам, как знаешь и умеешь, а меня освободи из клетки. Если люди таковы, не хочу я жить среди них!»

Маймун выпустил попугая, отрубил Худжасте голову, одел монашескую рясу, затворился в келье и предался молитве. С той поры он уже никогда не стремился к женщинам, никогда не упоминал о них и до конца своей жизни прожил, как то подобает мужчине.

Пусть Аллах, которому мы вознесли хвалу, поможет каждому из нас жить достойным образом и завершить свои дни в смирении и в молитвах к Аллаху, велик и славен да будет он!

В заключение же книги презренный раб говорит:

Весь божий мир, мой брат, ночная тьма сокрыла,

У ложа своего ты полог опусти!

Забудь про слезы, сном скорей забудься сладким,

Подобно мне, спокойно, мирно ты засни.

Но если наших дней нелепицы пустые

Томят тебя и сказки хочешь, чтоб заснуть,

Ко мне ступай! Я много знаю сказок

И много славных притч в уме своем храню.

Ты в ухо сердца вдень жемчужины такие,

Внимательно прослушай притчи все мои.

Стал нынче на копье похож калам[210]искусный,

Длинны и широки сказания мои.

Я мир весь покорил отвагою своею,

Я выдумку одну с другою сочетал,

Невесте в сказке дал я украшенье духа,

Друзьям моим казну богатую принес.

Поистине, стал мир теперь нелепой сказкой,

А у меня иссяк обильный мой запас.

Не помнит мир о том, что значит осторожность,

И бодрость ночь моя утратила свою.

Ступай же, эту ночь в покое проведи ты,

Покой и отдых сказка принесет тебе.

Да, тот, кто только сказку от меня услышит,

Проснется даже, если в сон он погружен.

Я сказок записал обилие большое,

Спокойно даже ангел может им внимать.

Коль хочешь, милый друг, понюхать эту розу,

То лучшим для тебя могу я другом стать.

Послушай же, тебе поведаю я сказки,

Жемчужинами ухо ты свое укрась!

О бдении совсем забыло наше время,

И бодрости теперь не сыщешь на земле.

Да, сон — наш мир! Итак, вставай скорее, спящий,

И бодрости одежды на себя накинь!

Кто бодрствует, того всегда гнетут заботы,

Хотя бы этот миг ты сладко подремли.

Есть гребень у меня для черных кудрей ночи,

А сказочки мои навеют сладкий сон.

Моих рассказов цепь увлечь способна сердце,

Подобных им, мой друг, не много ты найдешь!

Безумие когда моим владело сердцем,

Я сказкам постоянно ночи посвящал.

И если тот, кому расскажут эти сказки,

Безумцем назовет меня, он будет прав!

Себе в друзья избрал я в этом мире сказку,

О сказках сказку я обширную сложил,

Хоть ране мудрецы, владевшие словами,

Немало дивных сказок передали нам,

Но все ж не написал никто таких жемчужин,

Никто таких речей, как я, еще не вел.

В ту ночь семьсот и тридцать лет прошло от хиджры[211],

Когда я эти сказки вместе сочетал.

Зиййа-йе Нахшаби поведал эти сказки,

Слагая их, ни разу глаз он не смыкал

Конец книги «Тути-наме» с помощью царя-подателя.