Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение - [9]
Холодно злясь на собственную слабость, Фурман брезгливо кивнул и сунул ладонь в протянутую чужую руку.
– Все, теперь я могу идти?
– А, иди, конечно, – с равнодушным видом сказал палач.
Рука-то осталась у него в плену.
ОТПУСКАЕТ МЕНЯ БЕЗ РУКИ. ЮМОР МЕРТВЕЦА.
От отчаяния (вот ведь как – и дом родной совсем рядом, даже виден отсюда) он презрительно сказал:
– Я не могу уйти – вы же меня сами держите.
– А? Да перестань, Сань, мы же с тобой друзья! Ты не обижайся на старика. И меня не обижай, не надо, понял? Ты учти, пацан: я тебя всего наскрозь вижу и еще на три шага под землей. Так что… не балуй. Мы с тобой сегодня гуляем!.. Слышал анекдот?.. – Не выпуская Фурмана, сумасшедший инвалид принялся безудержно болтать, шутить, рассказывать похабные анекдоты и какие-то дикие короткие истории из своей (а может, и не своей) жизни – и сам же хохотал, привычным жестом вытирая слюну в уголках губ. – Вот так, Сань… Ты понял, да?
Неизвестно было, что он может выкинуть еще через минуту. А если у него с собой нож? Господи, что ж это такое… Почему я?! Что же мне делать?..
Кто может меня спасти?!
В голове у Фурмана стали проноситься мгновенные картины: если вдруг на той стороне он увидит дедушку… – бедный дедушка, он кинется на сумасшедшего – нет! Пусть лучше мимо будет идти сосед – тяжелый, вечно выпивший мужчина… или пройдет Боря… Боря… – на самом дне своего отчаяния и страха он невидимо усмехнулся: самоуверенный Боря всегда всех пытается учить, как они должны себя вести, – а что бы он сейчас посоветовал своему младшему брату? Который находится в лапах психа-убийцы?.. Фурман содрогнулся.
Боря перед ним поучительным тоном сказал: «Не можешь действовать – наблюдай, оценивай, прикидывай разные варианты». – «Ну, и что я должен тут наблюдать?» – «У психа меняется настроение. Когда он начинает злиться, он становится очень опасен». – «Да, а так он добрый и хороший…» – «Значит, надо постараться действовать на него как-то успокаивающе, а там будет видно…» – Фурман продолжал возражать, хотя Боря уже пропал.
Однако, уцепившись за Борину мысль, Фурман все же сосредоточился и стал за «дядей Колей». Как ни странно, почти сразу его охватила жалость: так искренне и увлеченно не подозревающий о наблюдении псих делился с врагом (то есть с Фурманом) горячими запасами своей скудоумности. Через некоторое время запасы стали иссякать, и их место заняли планы: поехали в новый цирк! Или в парк Горького! Покатаемся на аттракционах! Нельзя? С головой не так? Ну, постреляем в тире! Пожрем в пельменной!.. Не хочешь? Почему?! Не разрешают ездить так далеко? А они и не узнают! Ты им не скажешь… Ну давай, давай, соглашайся скорей хоть на что-нибудь, не тяни! Не-е-ет, без тебя я никуда не поеду. На хрен мне это? Только вместе!
Фурман с упорной вежливостью от всего отказывался, кривя губы в улыбке, обливаясь холодным потом и все острее ощущая при этом, что играет с сумасшедшим огнем. Совсем уж обнаглев, он предложил: раз вы никуда не хотите ехать – ну хорошо, не хотите без меня, – надо еще раз посмотреть афишу: может, мы что-то пропустили. Да, поищем вместе, конечно. А потом, дядя Коль, если чего-нибудь найдем, вы меня отпустите, ладно?.. Ну меня правда дома ждут… Я не вру. Они будут беспокоиться, если я не приду. Начнут меня искать… Отпустите меня, пожалуйста?
– Ищи давай, хватит ныть.
Ничего интересного, кроме все того же «За миллион лет до нашей эры», воспаленным фурмановским глазам так и не встретилось. Поэтому он начал страстно убеждать «дядю Колю» посмотреть этот отличный, «зэканский» фильм – тем более, что чокнутый мужик внезапно сообразил, что живет рядом с одним из двух указанных в афише кинотеатров. Это была удача, но ехать без своего друга дядя Коля никак не соглашался. Фурман попытался словчить: мол, ладно, согласен, только я на минутку заскочу домой, предупрежу своих и сразу вернусь (дедушка вызовет милицию… нас спасут… А ЧТО ПОТОМ? ЕГО ЖЕ НЕ ЗА ЧТО ПОСАДИТЬ? В МИЛИЦИИ ОН УЗНАЕТ, ЧТО Я НЕ КОРОЛЬКОВ, И НАЧНЕТ ОХОТИТЬСЯ ЗА ВСЕМИ НАМИ…), – но псих и сам весело не поддался и на эту жалкую хитрость.
Невдалеке, по открытому солнечным лучам месту, неторопливо прошла немолодая женщина в шляпке, с видимым удовольствием подставляя лицо сияющему теплу. Фурман понимал, что лучше бы ей чуть-чуть поскорее идти своей дорогой, а ему – не дергаться, и со слезами на глазах старался больше не смотреть в ее сторону, даже задал какой-то вопрос, чтобы отвлечь внимание сумасшедшего… Там, где они уже так долго – наверное, целый час – стояли, царила глубокая тень. От пережитого в этой тени ужаса Фурман так замерз, как будто сейчас была зима. У него разболелась голова, и он мечтал только о том, чтобы согреться, хотя бы просто выйти из этой ледяной тени. Все разговоры между тем истощились, и надо было немедленно решать: либо прямо здесь, буквально в следующую же секунду, начинать безумную, дикую драку со взрослым мужчиной (у которого, возможно, в кармане нож!) – т. е. бить его по яйцам, кусаться, царапаться, визжать – что угодно; либо… И изнутри спустившейся на него последней смертной тоски Фурман согласился ехать.
Роман Александра Фурмана отсылает к традиции русской психологической литературы XIX века, когда возникли «эпопеи становления человека» («Детство. Отрочество. Юность»). Но «Книга Фурмана» – не просто «роман воспитания». Это роман-свидетельство, роман о присутствии человека «здесь и теперь», внутри своего времени. Читатель обнаружит в книге множество узнаваемых реалий советской жизни времен застоя. В ней нет ни одного придуманного персонажа, ни одного сочиненного эпизода. И большинство ее героев действует под реальными именами.
Дедушка тоже был против больницы. Но мама с неожиданным фатализмом сказала, что, раз врач так настаивает – а этого врача им порекомендовали именно как знающего детского специалиста, и найти кого-то еще у них вряд ли получится в ближайшее время, – значит, нужно соглашаться. Если нет никакого другого способа определить, что происходит, пусть будет так. Черт с ней, со школой, пусть она провалится! Главное, чтобы возникла хоть какая-то ясность, потому что без этого жизнь начинает просто рушиться.Самого Фурмана охватывала жуть, когда он представлял себе, что ложится в психушку.
Несмотря на все свои срывы и неудачи, Фурман очень хотел стать хорошим человеком, вести осмысленную, правильно организованную жизнь и приносить пользу людям. Но, вернувшись в конце лета из Петрозаводска домой, он оказался в той же самой точке, что и год назад, после окончания школы, – ни работы, ни учебы, ни хоть сколько-нибудь определенных планов… Только теперь и те из его московской компании, кто был на год моложе, стали студентами…Увы, за его страстным желанием «стать хорошим человеком» скрывалось слишком много запутанных и мучительных переживаний, поэтому прежде всего ему хотелось спастись от самого себя.В четырехтомной автобиографической эпопее «Книга Фурмана.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.