Книга баскетбола - [3]

Связана эта неожиданная популярность с тем, что двое лучших игроков «Бостона» были белыми? Или с растущим числом фанатов из поколения «бэби-бума», таких, как мой отец, которые в детстве наблюдали за командной и альтруистичной игрой «Селтикс» Ауэрбаха и «Никс» Хольцмана; за битвами между Чемберленом и Расселлом, которые сражались подобно динозаврам каждое божье воскресенье; за не прекращающейся победной поступью команды университета Калифорнии и волшебной игрой Маравича в составе команды университета штата Луизиана? Или это было связано с тем, что Коуэнс был более дружелюбен по отношению к болельщикам, чем загадочный Расселл?

Скорее всего, тут были важны все факторы[4]. Возможно, Бостон в 50-е и 60-е смог бы смириться с тем, что его главный спортивный герой – афроамериканец (а таких в дальнейшем будет множество), но не с тем, что этим героем являлся такой упрямый и сложный человек, как Билл Расселл. Он был мрачен и неразговорчив в присутствии журналистов, сохранял дистанцию и неприветливо вел себя с болельщиками, шокировал общественность стремлением к обсуждению проблем расизма и отказывался смириться с ситуацией, возникшей вокруг него по причине цвета его кожи. Расселл лишь хотел быть хорошим партнером по команде и гордиться своей расой, но никогда не считал себя послом игры или шоуменом. Ему просто не подходили эти роли – он хотел лишь играть в баскетбол, побеждать, чтобы его уважали как игрока и как человека, и чтобы его просто оставили в покое. Даже когда Ауэрбах сделал его первым темнокожим тренером в истории профессионального спорта в 1966-м, Расселла не волновала вся историческая значимость ситуации – для него имело значение лишь то, что он был самым подходящим кандидатом на эту должность.

Спустя годы болельщики поймут, скольким они обязаны Расселлу, который имел столько же значения для прав афроамериканцев, сколько и Мухаммед Али. Только спустя годы мы со смущением поймем всю абсурдность ситуации, в которой оказался Расселл: его боготворили как игрока и унижали как человека. Только спустя годы мы поймем, что значила та холодная, отстраненная манера поведения Расселла.

А Коуэнс тем и отличался от Расселла, что был гораздо проще. В нем не было никакой тайны или загадки. Рыжеволосый здоровяк нырял за каждым уходящим в аут мячом, несся во весь опор в быстрый прорыв и отчаянно рубился за каждый отскок на чужом щите – в общем, использовал все свои таланты и умения на полную катушку. Он орал на судей зычным голосом, который было слышно даже на самых верхних рядах в «Гардене». Каждый свой подбор он сопровождал громким рыком, да еще выбрасывал ноги в разные стороны. Все бы ничего, но то была Эпоха коротких шорт, так что все невольно переживали, что его яйца тоже выскочат из-под шорт как два покебола. Когда он готовился к спорному в центральном круге вместе с Каримом Абдул-Джаббаром, своим заклятым противником и лучшим игроком лиги на тот момент, то сам Коуэнс был похож на бойца полусреднего веса рядом с тяжеловесом. Это противостояние казалось совсем уж бесчестным – можно было подумать, что наш настоящий центровой испугался и прикинулся больным. Но потом начиналась игра и разница в габаритах сразу исчезала. Коуэнс выманивал Абдул-Джаббара из-под кольца, бросал средние и тем самым выключал из борьбы лучшего блокирующего и подбирающего «Милуоки». В защите Коуэнс нивелировал восьмидюймовую разницу в росте за счет упорства и заставлял Карима с трудом зарабатывать каждый бросок. Раз за разом они устраивали своеобразный танец на площадке – Карим пытается занять удобную для себя позицию в посте, а безумец Коуэнс с горящими глазами бьется грудью в спину Карима, не уступает ему ни дюйма и роет носом землю так, как будто он участвует в соревновании по перетягиванию каната в шоу Битва звезд телевидения.

В теории они не были подходящими соперниками, но на деле заставляли друг друга демонстрировать все, на что способны, как это делали Фрейзер и Али. Коуэнс получал удовольствие от схватки с доминирующим центровым и не позволял Кариму расслабиться ни на секунду. Финал 74-го года в итоге стал их «триллером в Маниле». «Селтикс» оказались сильнее в семи играх, а рыжий здоровяк набрал в решающем матче 28 очков и 14 подборов. Вот вам и мисматч[5].

Самый запоминающийся момент имени Коуэнса произошел, когда Майк Ньюлин решил подставиться под Дэйва и излишне артистично попытался нарисовать тому фол в нападении. С Коуэнсом такие штуки не стоило даже пытаться провернуть. Никто так не ценил дух игры, как Дэйв[6]. Он сначала рявкнул что-то в адрес судьи, потом еще разок, после чего нашел глазами владеющего мячом Ньюлина, разогнался и, опустив плечо как футбольный сэйфти, впечатался в бедного Ньюлина с такой силой, что тот, бедняга, влетел прямо в судейский столик. Наблюдать эту сцену вживую (а я присутствовал при этом) – все равно что смотреть как в Памплоне разъяренный бык несется на ничего не подозревающего прохожего. И это еще не конец. Дальше – лучше. Пока Ньюлин расстелился по паркету, словно разбитая копилка, Коуэнс повернулся к судье и прокричал: «Вот это настоящий, бл***, фол!» Ну да, Коуэнс был белым, а Расселл – черным. Но Коуэнс стоил четырех долларов за игру, будь он хоть фиолетовым. То же касается и Хавличека. Именно благодаря им мой отец стал обладателем сезонного абонемента на матчи «Селтикс» и не жалел об этом.