Книга алхимика - [149]

Профессору казалось, что сама завеса реальности расступилась, позволив ему краешком глаза взглянуть на мир сверхъестественного. Наверное, схожее чувство испытывали и жрецы Кибелы, устраивавшие тут свои мистерии, и пастушок, которому явилась здесь Богородица, и мусульмане, спасенные странствующим мудрецом, наполнившим пещеру священным светом.

Пинсон как можно тише крался сквозь сумрак. Ему вспомнилось Рождество, когда он был маленьким, не старше Томаса, и оставлял туфлю за порогом своей комнаты в канун праздника. В детстве его будоражило ожидание чуда. Он знал, что оно обязательно произойдет и трое волхвов перед рассветом непременно принесут ему подарки. Мальчишкой он до боли в глазах вглядывался в усыпанное звездами, дышащее жизнью небо и представлял волхвов в образе ангелов. Тогда ему казалось, что Вселенная логична и упорядочена. Такие же чувства переполняли профессора и сейчас. Благодаря книге Самуила оставшаяся в далеком прошлом эпоха сделалась ближе и Пинсон снова оказался в мире, где ангелы и духи влияли на ход человеческих жизней.

Уверенно ступая, он миновал склеп со скелетами. Энрике не думал о них. Его словно вели за собой сверхчувственные эманации, которые излучал окружавший его камень. Пинсон едва удостоил взглядом статую Паладона. Нагнувшись, он забрался в саркофаг и принялся спускаться по веревочной лестнице, которую тут закрепили солдаты Огаррио. Через минуту профессор уже стоял на полу мечети.

В свете фонаря Энрике увидел перед собой михраб — в точности такой, как описал Самуил. Пинсон крепко-накрепко запомнил инструкции Паладона. Надо повернуть светильник в михрабе, и дверь откроется. Профессор подошел поближе. Лампа находилась прямо перед ним, в отделанной алебастром нише. Поставив фонарик так, чтобы свет падал на нее, Пинсон взялся за светильник обеими руками. Энрике била мешая дрожь. Камень был холодным и влажным. Пинсон выдохнул.

Два раза направо, один раз влево, а потом снова вправо.

Профессор чувствовал в себе присутствие нумена и был преисполнен святой уверенности в том, что сейчас он повелевает некой сверхъестественной силой.

Он попытался повернуть светильник.

Безрезультатно.

Он пыхтел, пыжился, давил.

Светильник не сдвинулся ни на миллиметр.

Пинсон без сил опустился на пол. Нумен оставил его. Профессор чувствовал себя выжитым как лимон. Он тяжело дышал от отчаяния. Холодный воздух, врывавшийся в легкие, казался прикосновением самой смерти. Сердце гулко билось в груди. Все пропало.

Он потратил на чтение кучу драгоценного времени, вымотался, а что в результате? Ничего! Ноль. Лучше бы он поспал. Тогда хотя бы проснулся с ясной головой. В ярости профессор выдернул книгу из кармана. Ему страшно хотелось изорвать ее в клочки. Ни слова правды, одно сплошное вранье. А он, дурак, поверил! Кретин! Хотя… Может, он что-то упустил или неправильно понял?

В поисках инструкций Паладона Пинсон принялся лихорадочно листать книгу. Объяснения четкие и ясные, никаких двусмысленностей. Он делал в точности так, как сам Паладон, когда тот открывал дверь с обратной стороны, и результат нулевой. Стоп! Профессор понял, в чем заключалась его ошибка. Самуил описал, как открывается дверь со стороны пещеры, а он, Энрике, стоит в мечети! Значит, все надо делать наоборот. Если бы он сначала повернул основание лампы налево, а не направо…

Силы снова вернулись к профессору. Он вскочил и опять схватился за камень. В этот раз стоило ему едва надавить, как тут же раздался щелчок. Радостно вскрикнув, Пинсон повернул светильник в обратную сторону. Механизм работал плавно и четко, будто его только что смазали. Так, теперь налево. Сердце было готово выпрыгнуть из груди…

Раздался рокот, скрип, и михраб начал поворачиваться. Профессор проскользнул в проем и оказался в пещере. Поводив фонариком, он увидел перед собой огромное пустое пространство, а также стол со стулом, которые были покрыты пылью и окутаны паутиной. На столе Энрике сумел различить стопку листов пергамента, чернильницу, маленький нож и останки пера. Пера, которым писал Самуил.

Пинсон тихонько вернулся в собор и окинул взглядом ряды скамей, на которых ворочались в беспокойном сне заложники. Интуиция подсказала ему, что человек, который ему нужен, скорее всего, бодрствует. Присев возле него, Энрике прошептал:

— Прошу вас, идите за мной. Мне нужна ваша помощь.

Пако нахмурился, но все же встал и двинулся за профессором.

— Ну и чем, во имя всего святого, я могу вам помочь? — осведомился он.

— Я нашел тайный ход. Из собора можно сбежать. Но мне надо понять, сработает мой план или нет. И вы мне можете помочь. Вы молодой, храбрый, умный — настоящий лидер. У нас может получиться всех спасти.

— Никогда вы, политиканы, не уйметесь, — резко рассмеялся Пако. — Не морочьте мне голову. Я не другие, я вас слушать не стану.

Пинсон внимательно посмотрел на него.

— Ладно. Хотите доказательств, извольте. — Сунув руку в карман, он вытащил оттуда ножик, который нашел на столе в пещере. — Вот, посмотрите. — Он протянул ножик Пако.

Тот с опаской его оглядел.

— Ну, нож, и что дальше?

— Посмотрите внимательней на рукоятку. Она серебряная, просто почернела от времени. Видите на ней вязь? Это арабские буквы. А лезвие иззубренное и вдобавок окислилось. Это значит, что ножу сотни лет. Любой музей выложит за него тысячи песет. Может, десятки тысяч.