Книга 2 - [5]

Письмо рабочих тамбовского завода китайским руководителям

В Пекине очень мрачная погода.

У нас в Тамбове на заводе перекур.

Мы пишем вам с тамбовского завода,

Любители опасных авантюр.

Тем, что вы договор не подписали,

Вы причинили всем народам боль

И, извращая факты, доказали,

Что вам дороже генерал де Голль.

Нам каждый день насущный мил и дорог,

Но если даже вспомнить старину,

То это ж вы изобретали порох

И строили Китайскую стену.

Мы понимаем, вас совсем немало,

Чтоб триста миллионов погубить.

Но мы уверены, что сам товарищ Мао,

Ей-богу, очень-очень хочет жить.

Когда вы рис водою запивали,

Мы проявляли интернационализм.

Небось, когда вы русский хлеб жевали,

Не говорили про оппортунизм.

Боитесь вы, что реваншисты в Бонне,

Что Вашингтон грозится перегнать.

Но сам Хрущев сказал еще в ООН-е,

Что мы покажем кузькину им мать.

Вам не нужны ни бомбы ни снаряды,

Не раздувайте вы войны пожар,

Мы нанесем им, если будет надо,

Ответный термоядерный удар.

А если зуд — без дела не страдайте,

У вас еще достаточно делов:

Давите мух, рождаемость снижайте,

Уничтожайте ваших воробьев.

И не интересуйтесь нашим бытом,

Мы сами знаем, где у нас чего,

Так наш ЦК писал в письме открытом.

Мы одобряем линию его.

Мао Цзедун — большой шалун

Мао Цзедун — большой шалун:

Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать.

Заметив слабину меняет враз жену.

И вот недавно докатился до артистки.

Он маху дал, он похудел:

У ней открылся темперамент слишком бурный.

Не баба — зверь, она теперь

Вершит делами революции культурной.

Ану-ка встань, Цзинь Цзянь,

Ану талмуд достань.

Уже трепещут мужнины враги.

Уже видать концы

Жена Лю Шаоцы

Сломала две свои собачие ноги.

А кто не чтит цитат,

Тот ренегат и гад,

Тому на заднице наклеим дацзыбао.

Кто с Мао вступит в спор,

Тому дадут отпор

Его супруга вместе с другом Линем Бяо.

А кто не верит нам,

Тот негодяй и хам.

А кто не верит нам, тот прихвостень и плакса.

Марксизм для нас — азы.

Ведь Маркс не плыл в Янцзы,

Китаец Мао раздолбал еврея Маркса.

Тот, который не стрелял

Я вам мозги не пудрю — уже не тот завод.

Меня стрелял поутру из ружей целый взвод.

За что мне эта злая, нелепая стезя?

Не то, чтобы не знаю — рассказывать нельзя.

Мой командир меня почти что спас,

Но кто-то на расстреле настоял,

И взвод отлично выполнил приказ.

Но был один, который не стрелял.

Судьба моя лихая давно наперекос:

Однажды языка я добыл, но не донес.

И особист Суэтин, неутомимый наш,

Еще тогда приметил и взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок

Подколотый, подшитый материал

Никто поделать ничего не смог…

Нет, смог один, который не стрелял.

Рука упала в пропасть с дурацким криком «Пли»

И залп мне выдал пропуск в ту сторону земли.

Но, слышу: — Жив зараза. Тащите в медсанбат.

Расстреливать два раза уставы не велят.

А врач потом все цокал языком

И, удивляясь, пули удалял.

А я в бреду беседовал тайком

С тем пареньком, который не стрелял.

Я раны, как собака, лизал, а не лечил,

В госпиталях однако в большом почете был.

Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол:

Эй ты, недостреленный, давай-ка на укол!

Наш батальон геройствовал в Крыму,

И я туда глюкозу посылал,

Чтоб было слаще воевать ему,

Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаек из блюдца, со спиртиком бывал,

Мне не пришлось загнуться, и я довоевал.

В свой полк определили. Воюй — сказал комбат,

А что не дострелили, так я брат даже рад.

Я тоже рад бы, да присев у пня,

Я выл белугой и судьбину клял:

Немецкий снайпер дострелил меня

Убив того, который не стрелял.

Песня про козла отпущения

В заповеднике, вот в каком забыл,

Жил да был козел, роги длинные,

Хоть с волками жил — не по-волчьи выл,

Блеял песенки, да все козлиные.

И пощипывал он травку, и нагуливал бока,

Не услышать от него худого слова.

Толку было с него, правда, как с козла молока,

Но вреда, однако, тоже никакого.

Жил на выпасе, возле озерка,

Не вторгаясь в чужие владения.

Но заметили скромного козлика

И избрали в козла отпущения.

Например, медведь, баламут и плут,

Обхамил кого-нибудь по-медвежьему,

Враз козла найдут, приведут и бьют,

По рогам ему, и промеж ему…

Не противился он, серенький, насилию со злом,

А сносил побои весело и гордо,

Сам медведь сказал: «Ребята, я горжусь козлом,

Героическая личность, козья морда!»

Берегли козла, как наследника.

Вышло даже в лесу запрещение

С территории заповедника

Отпускать козла отпущения.

А козел себе все скакал козлом,

Но пошаливать он стал втихимолочку,

Он как-то бороду завязал узлом,

Из кустов назвал волка сволочью.

А когда очередное отпущенье получал,

Все за то, что волки лишку откусили,

Он, как будто бы случайно, по-медвежьи зарычал,

Но внимания тогда не обратили…

Пока хищники меж собой дрались,

В заповеднике крепло мнение,

Что дороже всех медведей и лис

Дорогой козел отпущения.

Услыхал козел, да и стал таков:

Эй, вы, бурые, — кричит, — светлопегие.

Отниму у вас рацион волков

И медвежие привилегии.

Покажу вам козью морду настоящую в лесу,

Распишу туда-сюда по трафарету.

Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,

И ославлю по всему по белу свету.

Не один из вас будет землю жрать,

Все подохнете без прощения.

Отпускать грехи кому — уж это мне решать

Это я, козел отпущения.

В заповеднике, вот в каком забыл,

Правит бал козел не по-прежнему,