Кляйнцайт - [52]
— Но я не здоров, — возразил Кляйнцайт. — Я чувствую себя так, будто не ложился в госпиталь.
— Большинство из нас не могут похвастать и этим, — заверил его Рыжебородый. — Ты один из счастливцев.
— Полагаю, да.
— И ты уходишь.
— Полагаю, да.
— Ну вот, а ты говоришь, — сказал Рыжебородый. — Воспользуйся всем этим.
— Полагаю, я должен, — согласился Кляйнцайт. Медленно он вернулся к своей койке, забрался на нее как раз вовремя, чтобы встретить доктора Налива и трех других врачей, делающих ежедневный обход. Они смотрели на него с любовью, как смотрит обычно машинист на списанный паровоз.
Доктор Налив с добродушными замечаниями осмотрел его, потрепал его по плечу.
— Ну, старина, — произнес он, — вот и все. Мы не можем себе позволить держать вас здесь дольше. К концу недели можете отправляться домой.
Сказать ему или нет, подумал Кляйнцайт.
— Та боль от А до В, — произнес он. — Она вернулась.
— Ах да, — произнес доктор Налив. — Этого нужно было ожидать, в этом нет ничего необычного. Время от времени вы будете ее чувствовать, но мне‑то нечего беспокоиться по этому поводу. Это просто гипотенуза, знаете ли, она жалуется немного, совсем как мы.
Ну, вот и все, сказал себе Кляйнцайт. Я не буду больше задавать никаких вопросов, просто не хочу знать больше того, что уже знаю.
— Спасибо вам за все, — сказал он.
— Всего хорошего, — отозвался доктор Налив. — Где‑то через полгодика приходите, я на вас посмотрю.
— Спасибо, — сказал Кляйнцайт докторам Плешке, Наскребу и Кришне. Они широко заулыбались в ответ, на их лицах было написано: «Это вам спасибо», они стали похожи на услужливых официантов. Но Кляйнцайт почему‑то чувствовал, что чаевые положены лишь ему одному.
Гостинцы
Ночь. Кляйнцайт спит, Медсестра бодрствует. Палата вздыхает, булькает, стонет, храпит, звук шлепков в подставленные судна. Медсестра как стрелка компаса, неуклонно указует на свой магнитный север. Вокруг бушует море, белые барашки волн в темноте.
Ну что ж, сказал Бог. Завтра великий день, э? Шварцхайт выписывается.
Кляйнцайт, поправила Медсестра. Мне что‑то не хочется об этом говорить, не хочу накликать беду.
Не о чем беспокоиться, сказал Бог. Удача на твоей стороне. Ты удачливая.
Ты что, серьезно? — спросила Медсестра. Я? Мне никогда так не казалось.
Нет, конечно, согласился Бог. Я и не говорю, что ты удачлива как‑то по–особому. Так, обычная рутинная хорошая удача. Ее у тебя столько же, сколько и у меня, и я не знаю никого, у кого ее было бы больше. Вселенная, История, Вечность, все, с кем бы ты ни поговорила сейчас, все мы в одинаковом положении.
Не знаю, сказала Медсестра. Никогда не разговаривала с ними. Я не мыслю большими категориями.
И правильно делаешь, одобрил Бог. Продолжай в том же духе, и всего хорошего вам обоим. Я это серьезно.
Спасибо, сказала Медсестра.
Ты переезжаешь на его квартиру? — спросил Бог.
Вероятно, ответила Медсестра.
Что там у него, газ, электричество?
Электричество.
Я посмотрю, смогу ли я отложить забастовку электриков где‑то на недельку, сказал Бог. Чтобы у вас была возможность начать жизнь с работающей бытовой аппаратурой. Что‑то вроде свадебного подарка.
Это очень мило с твоей стороны, сказала Медсестра. Я признательна тебе за это.
Ну, сказал Бог, тогда я закругляюсь. Мы будем в контакте.
Ах да, ответила Медсестра. Большое спасибо.
А он не такой уж и плохой, Бог, встрял Госпиталь. Выражаясь Его же неуклюжими словесами.
Он куда приятнее тебя, ответила Медсестра.
Я совсем не плохой, сказал Госпиталь. Я допускаю иногда кой–какие выражения, но в общем и целом я правильный пацан.
Гм, произнесла Медсестра.
Я там говорил что‑то про Кляйнцайта, про то, что я не дам ему содержать тебя, сказал Госпиталь, Эвридика и все такое, так вот, я говорил это не в том смысле, как ты подумала. Я, в конце концов, это так, на будущее. В смысле ты можешь быть его, пока его хватит.
Или пока меня хватит, подхватила Медсестра. Или покуда хватит всего этого. Я не смотрю вперед.
Как бы ты ни выразила эту мысль, сказал Госпиталь, все одно — я не стану вмешиваться. Я просто жду, а все идет своим чередом. Я тоже хочу преподнести тебе маленький гостинчик.
Очень любезно с твоей стороны, сказала Медсестра. Честно говоря, не ожидала.
Так, ничего особенного, смутился Госпиталь. На следующей неделе Кляйнцайт, вероятно, слег бы с гриппом, однако я направил болезнь по другому руслу. Теперь, думаю, сляжет доктор Буйян. Конечно, Кляйнцайт все равно заболеет, но уже неделькой позже. По–настоящему изменить что‑то я не в состоянии.
Но лишняя неделя без этого — тоже приятно, сказала Медсестра. Спасибо большое.
Кхм, сказало Слово. Мы раньше не встречались.
Нет, ответила Медсестра. Я не узнаю ваш голос.
Неважно, сказало Слово. У меня для вас тоже подарок.
Как это мило — все эти подарки, воскликнула Медсестра.
Где бы ни оказалась тачка, полная клади, сказало Слово, вы будете там тоже.
Разве это подарок? — спросила Медсестра.
Конечно, ответила Слово.
Спасибо, поблагодарила Медсестра. Вы все были так милы.
До скорого
Полночь. Медсестра спит в своей спальне, взяв двухнедельный отпуск. Кляйнцайт коротает ночь у простого стола в своей голой гостиной. На стене тикают часы Медсестры, в углу громоздятся ее туркменские подушки, в одной компании с бархатным слоном, войлочным зайцем и светящейся каской. На столе оплывает в блюдце свеча. Желтая бумага кучей.
«Амариллис день и ночь» увлекает читателя на поиски сокровенных истоков любви, в волшебное странствие по дорогам грез и воспоминаний. Преуспевающий лондонский художник Питер Диггс погружается в сновидения и тайную жизнь Амариллис – загадочной и прекрасной женщины, которая неким необъяснимым образом связана с трагедией, выпавшей на его долю в далеком прошлом. Пытаясь разобраться в складывающихся между ними странных отношениях, Питер все больше запутывается в хитросплетениях снов и яви, пока наконец любовь не придает ему силы «пройти сквозь себя самого» и обрести себя в душе возлюбленной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Британский романист американо-еврейского происхождения Расселл Хобан – это отдельное явление в англоязычной литературе, магический сюрреалист, настоящий лондонец, родившийся в Пенсильвании, сын украинских евреев, участник Второй мировой. Сперва Хобан писал только для детей, но с 1973 года – как раз с романов «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» (1973) и «Кляйнцайт» (1974) – он начинает сочинять для взрослых, и это наше с вами громадное везение. «Додо Пресс» давно хотелось опубликовать два гораздо более плотных и могучих его романа – две притчи о бесстрашии и бессмертии, силе и слабости творцов, о персонально выстраданных смыслах, о том, что должны или не должны друг другу отцы и дети, «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» и «Кляйнцайт».
Роман Рассела Хобана «Мышонок и его отец» – классика жанра детской литературы и в то же время философская притча, которая непременно отыщет путь к сердцу взрослого читателя. В этом символическом повествовании о странствиях двух заводных мышей тонкий лиризм сочетается с динамичностью сюжета и яркими, незабываемыми образами персонажей. Надежда и стойкость на пути к преображению и обретению смысла бытия – вот лишь одна из множества сквозных тем этой книги, которая не оставит равнодушным ни одного читателя, задающегося вопросами жизни и смерти.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.