Кляйнцайт - [49]
— Гм, — произнес доктор Налив. — Вы все еще в лежачем положении, тут ничего не попишешь. — Он взял в руки висевшую в ногах Кляйнцайта табличку с его именем. — Я пропишу вам новые лекарства, посмотрим, дадут ли они отдохнуть вашему организму. «Зеленая улица» хоть немного и привела ваше стретто в норму, но, по–видимому, ускорила обращение по нему более, чем желательно, так что я переключил вас на «кювет». «Разъезд» заставит вас меньше думать об асимптотическом пересечении, а «углоспрям» убавит напряжение в гипотенузе.
— Меня та женщина с бланком совсем достала… — сказал Кляйнцайт.
— Мы это отложим на пока, — сказал доктор Налив. — Давайте поглядим, к чему мы придем через пару дней, а там и поговорим.
— Ладно, — сказал Кляйнцайт. — Может, оно все само рассосется, а?
— Во всяком случае, мы можем попробовать, — ответил доктор Налив. — Вы ведь всем сознанием против операции. А сознание, скажу я вам, такая вещь, его от тела не отделишь. Его без преувеличения можно назвать органом со своими собственными правами.
— Мое сознание сейчас очень крепко, — ответил Кляйнцайт. — И никаких неприятностей от него не видать.
— Разумеется, — сказал доктор Налив. — А мы вот поглядим, как все повернется. — Он улыбнулся, перешел к следующей койке, обследовал Раджа. А где это Плешка, Наскреб и Кришна? — подивился Кляйнцайт.
Он повернулся на бок, оборотившись спиной к Шварцгангу и Рыжебородому. Радж, застегивая пижаму, улыбнулся. Кляйнцайт улыбнулся в ответ.
— Вы уходите, возвращаетесь, — произнес Радж. — Туда и обратно.
— Просто стараюсь больше двигаться, — пошутил Кляйнцайт.
— Вы собираетесь в скором времени снова пойти работать? — спросил Радж. — Вы возвращаетесь на свою работу?
— У меня нет работы, — сказал Кляйнцайт.
— А! — просиял Радж, передал ему «Ивнинг Стандард». — Вот здесь лучшие объявления о работе.
— Большое спасибо, — поблагодарил его Кляйнцайт.
Койка позади Раджа, на которой лежал Пиггль, сейчас была пуста. Лежащий на соседней с ней койке Нокс, глядя поверх новых «Всех звезд дрочки», поймал взгляд Кляйнцайта.
— Операция, — сказал он, кивая на койку Пиггля. — Он сейчас там. А с ним — Плешка, Наскреб и Кришна.
А! — отразилось на лице Кляйнцайта.
— Да, — прибавил Нокс. — Мы должны основательно подготовиться к тому, что грядет, все мы здесь, кто остался. Нам не вольно приходить и уходить, как вы.
— Почему вы думаете, что я волен приходить и уходить, когда мне вздумается? — спросил Кляйнцайт. — Я вышел, а обратно меня привезла скорая. Я не прекращаю своих попыток, но ничего не добиваюсь.
— Но вы ведь не успокоитесь, — заключил Нокс и вернулся ко «Всем звездам дрочки».
Кляйнцайт поразмыслил немного о Ванде Аддерс, «Мисс Гернси», которая всегда думала, что впереди у нее кое‑что большое. Она — лишь фотография в газете, а уже стала частью его жизни. Кому‑то сейчас посылает свои улыбки моя фарфоровая русалка? — задался он вопросом. Вроде никто сегодня не был настроен слишком сочувственно. Он пошарил под койкой. Ты там? — спросил он.
Нет ответа. Нет и мохнатой черной лапы. Он повернулся на другой бок, чтобы вновь оказаться лицом к лицу со Шварцгангом и Рыжебородым. Шварцганг был занят тем, что неустанно пикал в окружении своей аппаратуры и даже не посмотрел на него. Рыжебородый кивнул, снова отвернулся.
Пиггля обратно не привезли.
Этого не хватало
Аромат чистых простыней, дыхание свежего ветерка доносится от сиделки, меняющей белье на койке, где некогда лежал Пиггль. Явилась другая, привезла кресло на колесах.
— Вы сможете встать? — спросила она Кляйнцайта.
— Физически нет, — ответил он. Сиделка помогла ему подняться, ее пахнущая прачечной грудь толкнула его в кресло. Крепкая девушка, и пахнет от нее хорошо.
— К чему все это? — спросил Кляйнцайт. — Куда мы идем?
— Доктор Налив сказал, чтобы сюда положили двух новых пациентов, — ответила сиделка. — Мы перевозим вас в другой угол палаты.
Так вот оно и получается, подумал Кляйнцайт. Увидев, что на мне нельзя попрактиковаться, Налив потерял ко мне интерес, и теперь меня задвинут куда‑нибудь в темный уголок. Здесь были незнакомые лица, на которые раньше он взглядывал лишь мельком. Ему это вдруг напомнило, как бывает иногда на вечеринке, когда устаешь представляться чужим людям. Здесь, по крайней мере, мы можем позволить себе не стоять на ногах весь вечер с дурацкими бокалами в руках. Грудь толкнула его еще раз, он лег на койку.
Только не еще один, пробормотала койка.
Извини, сказал Кляйнцайт. Я постараюсь тут долго не задерживаться.
— Как насчет моего монитора? — спросил он.
— Доктор Налив сказал, что он вам больше не нужен, — ответила та, ускользнула.
Слева ему кивнула кислородная маска. Справа над «Оксфордской книгой английской поэзии» качнулись роговые очки, улыбнулись ему. Вот от этого жди неприятностей, пронеслось в голове Кляйнцайта.
Роговые очки дружелюбно оборотились к нему.
— Меня зовут Артур Тид, — сказали они. — Тид, но пусть вас это не смутит, ха–ха.
Кляйнцайт представился, показал мимикой, что ему сейчас не до разговоров.
— Госпиталь — прекрасное место для изучения характеров, — произнес Тид. — Я могу много чего рассказать о человеке, лишь кинув взгляд на его внешность. Я бы предположил, что вы писатель. Я прав?
«Амариллис день и ночь» увлекает читателя на поиски сокровенных истоков любви, в волшебное странствие по дорогам грез и воспоминаний. Преуспевающий лондонский художник Питер Диггс погружается в сновидения и тайную жизнь Амариллис – загадочной и прекрасной женщины, которая неким необъяснимым образом связана с трагедией, выпавшей на его долю в далеком прошлом. Пытаясь разобраться в складывающихся между ними странных отношениях, Питер все больше запутывается в хитросплетениях снов и яви, пока наконец любовь не придает ему силы «пройти сквозь себя самого» и обрести себя в душе возлюбленной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Британский романист американо-еврейского происхождения Расселл Хобан – это отдельное явление в англоязычной литературе, магический сюрреалист, настоящий лондонец, родившийся в Пенсильвании, сын украинских евреев, участник Второй мировой. Сперва Хобан писал только для детей, но с 1973 года – как раз с романов «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» (1973) и «Кляйнцайт» (1974) – он начинает сочинять для взрослых, и это наше с вами громадное везение. «Додо Пресс» давно хотелось опубликовать два гораздо более плотных и могучих его романа – две притчи о бесстрашии и бессмертии, силе и слабости творцов, о персонально выстраданных смыслах, о том, что должны или не должны друг другу отцы и дети, «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» и «Кляйнцайт».
Роман Рассела Хобана «Мышонок и его отец» – классика жанра детской литературы и в то же время философская притча, которая непременно отыщет путь к сердцу взрослого читателя. В этом символическом повествовании о странствиях двух заводных мышей тонкий лиризм сочетается с динамичностью сюжета и яркими, незабываемыми образами персонажей. Надежда и стойкость на пути к преображению и обретению смысла бытия – вот лишь одна из множества сквозных тем этой книги, которая не оставит равнодушным ни одного читателя, задающегося вопросами жизни и смерти.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.