Кляйнцайт - [47]

Что происходит? — недоуменно спросил он.

Ничего не происходит, ответила желтая бумага. Почему бы тебе не сделать так, чтобы что‑то произошло? Герой.

Так он это и назвал: ГЕРОЙ. На первой странице так и стояло чернилами — ГЕРОЙ. Кляйнцайт зачеркнул надпись.

Что это? — снова спросил Кляйнцайт.

Желтая бумага в ответ ни слова.

Черт бы тебя подрал, произнес Кляйнцайт. Что это? Почему мои слова осыпались с бумаги, словно перхоть? Скажи же мне!

Нет никаких «твоих» слов, ответила желтая бумага.

А чьи же они? — спросил Кляйнцайт. Я их написал.

«Я», передразнила желтая бумага. Это что, шутка такая? «Я» не может написать ничего, что осталось бы на бумаге, глупыш.

А кто тогда может? — спросил Кляйнцайт.

Ты начинаешь меня утомлять, отозвалась желтая бумага.

Проклятье, выругался Кляйнцайт, ты моя желтая бумага или нет?

Нет, сказала желтая бумага.

А чья ты? — продолжал допытываться Кляйнцайт.

Слова.

Что сейчас происходит?

Сейчас может произойти что угодно.

КАК — Я — МОГУ — ОСТАВИТЬ — СЛОВА — НА — БУМАГЕ? — произнес Кляйнцайт очень медленно, словно разговаривал с чужеземцем.

Они останутся там, если ты их туда не поставишь, ответила желтая бумага.

Как мне сделать это?

Ты это не делаешь, это само происходит.

Как это происходит?

Ты просто должен найти то, что находится там, и сделать так, чтобы это было, произнесла желтая бумага.

Найти что где? — спросил Кляйнцайт.

Здесь, сказала желтая бумага. Сейчас.

Кляйнцайт взял чистый лист, уставился в него. Ничего, сказал он. То есть абсолютно.

Что за шум? — спросила Смерть, заглядывая ему через плечо.

Ничего не могу найти на этой бумаге, пожаловался Кляйнцайт.

Чепуха какая, сказала Смерть. Все оно там. Я вижу это довольно отчетливо.

О чем там говорится? — спросил Кляйнцайт.

Смерть что‑то прочла очень тихим голосом.

Что? — переспросил Кляйнцайт. Ты что, не можешь говорить громче?

Смерть сказала что‑то чуть громче.

Ни слова не могу понять из того, что ты говоришь, сказал Кляйнцайт. Он ощутил непреодолимое сожаление по поводу мерцающего морского света в аквариуме и улыбки фарфоровой русалки, которых было уже не вернуть. А потом внезапно он почувствовал себя так, будто бы был рукавицей, из которой внезапно выдернули руку. Совсем пустой, и тотчас же все вокруг мягко и совершенно беззвучно растворилось.

Кювет

Пик–пик–пик–пик, раздавалось над ухом Кляйнцайта. Занавески были задернуты, у его постели сидела Медсестра в своем халате и глядела ему в лицо.

Под кроватью Смерть, напевая себе что‑то под нос, чистила свои когти. Они никогда не бывают по–настоящему чистыми, разъяснила она. Работенка у меня вонючая, но чего зря жаловаться. Я бы хотела, конечно, вместо этого быть Юностью или Весной или чем там еще. Ну, может, не Юностью. Сопливая пора, к тому же не успел ты узнать человека как следует, а он уже перескочил в следующий возраст. Весна почитай то же самое, да и работа это женская. Вот Действием было бы быть действительно здорово.

Где‑то в тюремной камере лежало Действие, курило и бесцельно смотрело в потолок. Ну что за жизнь, произнесло оно. Вечно сидишь в кутузке. Почему я не Смерть или кто там еще. Постоянная работа, надежная.

Одна в неотапливаемой комнате, Весна, завернувшись в стеганое одеяло, пыталась починить свои кисейные одежды и нашла, что ее пальцы слишком окоченели, чтобы держать иглу. Она бросила взгляд на холодную плиту, взяла в руки газету, прочла о забастовке газовиков.

Юность, перемахнув через канаву, услышала лай собак, идущих по ее следу, отдышалась и бросилась бежать дальше.

У Госпиталя жалоб не было. Сытно позавтракав, Госпиталь закурил сигару, выпустил большое облако дыма. Оооо! — вздохнул он. Ммм! А ну, подъем! Всем пить чай.

Все поднялись, принялись пить чай. Кляйнцайт открыл глаза, увидел Медсестру. Она поцеловала его. Он увидел монитор.

— Черт, — произнес он. — Опять это пиканье. Что произошло?

— Я нашла тебя на полу, когда пришла из магазина, — сказала Медсестра. — Так что я решила, что мы можем пойти на дежурство вдвоем.

— А! — вырвалось у Кляйнцайта. — Я как раз пытался прочесть то, что было написано на желтой бумаге. — Он пошарил слабой рукой под кроватью Ты здесь? — спросил он.

Здесь, там, везде, ответила Смерть. Как домовой.

Ну что ты все хитришь? — устало спросил Кляйнцайт. Почему бы тебе не встать и не биться, как мужчина, или хотя бы как шимпанзе, а не устраивать все эти фокусы.

Никаких фокусов я не устраивала, ответила Смерть. Слово даю.

Именно это ты и сделала, сказал Кляйнцайт. Ты дала мне свое слово, и все вокруг погасло. Последнее замечание доктора Буйяна врезалось в его сознание, его обещание, что если это повторится снова, то он проснется уже без гипотенузы, асимптот и стретто. Кляйнцайт чувствовал, что пока все на месте, ничего не пропало.

— Они оперировали меня или как? — спросил он Медсестру на всякий случай.

— Нет, — ответила та. — У тебя наступила гиперакселерация стретто, и доктор Налив хочет, чтобы ты немного успокоился, прежде чем он решит, что делать с тобой дальше.

— Доктор Налив вернулся! — обрадовался Кляйнцайт. — А где Буйян?

— В отпуске, катается на своей яхте, — ответила Медсестра.

Кляйнцайт вздохнул, выпил чаю. Положение уже не выглядело таким угнетающим. Не то чтобы между Наливом и Буйяном была большая разница, но Налив, по крайней мере, в детстве не издевался над ним, чтобы потом начисто изгладить его из памяти.