Клятва киммерийца - [4]

Прежде всего киммериец увидел Бриккриу, Линн и их вторую дочь — Дана осталась снаружи; их лица, обращенные к нему в немом изумлении, были, как и одежда, забрызганы кровью, причем свежей, еще не успевшей свернуться, и напоминали маски вампиров. Особенно у Ериу, у которой были перемазаны кровью губы и нижняя часть лица.

Бриккриу стоял, сжимая в руке длинный, змеящийся по полу бич, и по его лицу струился пот. В руках у его жены и дочери были широкие короткие клинки; возле же стены варвар увидел четвертого участника жуткого действа — некое существо, мало чем напоминавшее человека. И все же это был человек, совершенно обнаженный и прикованный за руки к покрытым зеленоватой плесенью сырым камням стены — он почти висел на перехваченных металлическими обручами запястьях, потому что, хотя его ноги касались земли, они уже не удерживали веса истерзанного тела, на котором не оставалось. кажется, живого места. Оно было покрыто гноящимися язвами и свежими, только что полученными шрамами от бича, клинков и, очевидно, зубов… Неимоверно жестокое истязание, которому он подвергался, как было ясно, не впервые, однако не лишило несчастного рассудка. Он с огромным усилием поднял безвольно свесившуюся на грудь голову и взглянул заплывшими, гноящимися глазами на ворвавшегося в подземелье Конана; разбитые губы шевельнулись в последней мольбе о помощи, но исход дела решили не слова, а именно взгляд.

Киммериец, сам сполна испивший в ранней юности чашу унижений и познавший участь раба, не мог остаться безучастным свидетелем подобного издевательства, будь оно жертвоприношением, древним диким обрядом или чем угодно еще.

С яростным воплем он бросился на Бриккриу, не обращая пока внимания на женщин, хотя те и пытались ему помешать — клинок Линн взвился в воздухе, ко варвар перехватил ее руку и легко, точно сухую ветку, переломил тонкое запястье, после чего женщина не пыталась более оказывать сопротивление. Ее дочь с истерическими криками отползла в сторону и сидела, скорчившись и закрывая голову руками, у противоположной стены.

Бриккриу однако оказался достойным соперником. Его жилистое тело было достаточно ловким и сильным, человек этот являлся воином и охотником, выносливым, крепким и неутомимым, и справиться с ним Конану удалось не сразу. Прежде всего старейшина Туонелла пустил в ход бич, намереваясь воспользоваться этим грозным в опытной руке оружием, чтобы ослепить противника, выхлестнув ему глаза, но варвар сумел увернуться и занять более удобную позицию. Поймав конец бича и намотав его на руку, он резко дернул противника на себя и тут же, не дожидаясь, пока тот восстановит равновесие, обрушил мощный удар кулака на его голову.

Такого удара хватило бы, пожалуй, чтобы уложить быка, и Бриккриу молча рухнул к его ногам. Однако в этот момент хриплый стон прикопанного к стене человека: «Сзади, берегись!» заставил киммерийца пригнуться и отскочить в сторону — и вовремя: иначе остро отточенный кол, нацеленный в его спину рукой Даны, мог решить Исход поединка отнюдь не в пользу варвара: стоило ему упасть, и три белесые фурии наверняка постарались бы растерзать его, пустив в ход Клинки.

Они и так, увидев поверженным главу семейства, дружно взвыли и, вместо того, чтобы, как положено женщинам, впасть в панику, принялись тремя взбесившимися суками бросаться на своего врага, даже Линн, которая владела теперь только одной рукой.

Разумеется, долго вести ближний бой в ограниченном пространстве каменного мешка с гигантом-киммерийцем им было явно не под силу, и вскоре он выволок двух из них по тем же ступеням за волосы наверх, в дом, и швырнул бесчувственные тела на пол; следом за ними отправилась и третья.

Но они еще дышали, и Конан пока не стал их убивать, лишь связал всю троицу так, чтобы они не могли сдвинуться с места. После чего вернулся в подземелье и освободил их пленника, мечом перерубив цепи, приковывающие несчастного к стене. Ноги варвара скользили в крови и нечистотах — видимо, человек, которого он спасал, в течение длительного времени находился в прикованном положении, вынужденный тут же испражняться и не имея возможности ни лечь, ни сесть.

Тяжелое тело его мешком повисло на руках киммерийца, но тот, по счастью, не отличался особой брезгливостью и вынес его следом за тремя фуриями, оставив без внимания лишь труп Бриккриу.

— Ты — Ллеу? — спросил варвар, вспомнив слова Даны и обращаясь к несчастному.

— Да, — выдавил тот, теряя сознание.

За мутным окном уже занимался серый рассвет.

Взглянув на связанных женщин, Конан встретился с глазами Линн — в них пылала такая ненависть, что если бы взглядом можно было убивать, киммериец был бы уже мертв по меньшей мере трижды.

— Твари, отрыжка Нергала, что все это значит?! — рявкнул варвар, вновь хватая Линн за волосы и поворачивая лицом к распростертому на полу телу Ллеу, — Что должен был совершить этот человек, чтобы подвергаться подобным пыткам? Кто он и что вам сделал?!

Женщина молчала. Более того, она попыталась извернуться и вместо ответа плюнуть варвару в лицо, но у нее ничего не вышло — тот с силой отшвырнул ее от себя; оглушенная, она на какое-то время вновь затихла. Взгляд Конана остановился на Дане, которая, не дожидаясь вопроса, обреченно выдохнула: