Клятва киммерийца - [35]

Элрина при виде этого непотребства разразилась потоком заковыристой площадной брани жизнь на улицах Келбацы не особенно способствовала возникновению у нее безупречных манер.

А киммериец пустил жеребца чуть быстрее догнал маленького паскудника и, схватив его шиворот, отвесил пару добрых затрещин и заставил вернуть ограбленному слепцу деньги, после чего еще и добавил от себя горсть монет.

Не обращая внимания на жаркие изъявление благодарности, которые бормотал, низко кланяясь, слепец, он направил скакуна дальше, очень скоро начисто забыв об этом незначительном эпизоде.

Тем более, что этот день оказался щедр на неожиданности.

Проталкиваясь сквозь галдящую толпу на местном базаре, они вновь вынуждены были остановиться при виде целой процессии, сопровождающей к месту казни какого-то узника.

Среди возбужденных воплей взбудораженных предстоящим дармовым зрелищем любителей кровавых развлечений явственно различались крики, плач или, по крайней мере, недовольное ворчание тех, кто был не согласен с приговором и откровенно сочувствовали несчастному.

— Что же он совершил? — полюбопытствовала Элрина, склоняясь к одному из сочувствующими и не забывая при этом придерживать за талию сидящего впереди нее Ллеу.

— Э, красавица, этот мир давно покинула справедливость! У его богатого соседа сгорел дом, так тот не нашел ничего лучшего, чем обвинить беднягу в поджоге. Теперь, видишь, Уарс всем своим имуществом и жизнью платит за чужой навет, а доказать, что не виновен, не смог…

— Конан… — начала было девушка, но тот и сам был не глухой: направив своего жеребца наперерез процессии, он привел в полное замешательство не ожидавшую никакого сопротивления охрану — и осужденный, воспользовавшись моментом, немедленно бежал.

Элрина расхохоталась, хлопая в ладоши:

— Просто справедливость не ходит рука об руку с трусостью!..

Чтобы и самим, не ровен час, не занять место незадачливого Уарса, варвар и Элрина пришпорили, лошадей — и вскоре оказались далеко от площади, на которой должна была совершиться несостоявшаяся казнь.

Ближе к вечеру повстречался им прокаженный, изуродованное болезнью лицо которого было скрыто низко надвинутым капюшоном.

— Помоги мне, — глухо проговорил он, цепляясь за стремя коня киммерийца, — сил больше нет идти, а я чувствую, что смерть моя близка — мне хочется умереть на родной земле.

Он поднял голову — и Конан содрогнулся, увидев поистине жуткое, безносое и безгубое лицо, изъеденное язвами и напоминающее отвратительную морду неведомого зверя.

— Мне бы хоть до городских ворот добраться, — продолжал заживо гниющий урод, — а там селение мое не так уж далеко; дойду и сам.

Превозмогая желание с отвращением оттолкнуть его ногой и поскорее забыть, как кошмарный сон, киммериец, тем не менее, поступил иначе.

— Садись, — мрачно мотнул он головой, указывая прокаженному на седло позади себя, и тот, неловко цепляясь ужасными руками, на которых сохранилась едва ли половина пальцев, за ноги и одежду варвара, влез на коня и ухватился за него, как клещ.

— Куда ехать-то? — некоторое время спустя спросил Конан, не оборачиваясь. — Раз, говоришь, этот город близко, — что ж, тебя довезем, да и сами там заночуем.

Прокаженный не ответил. «Помер, никак?» — подумалось варвару.

— Эй, ты чего затих? — позвал он снова. — Заснул, что ли?

— Зачем ты искал меня, герой?

Киммериец решил было, что ослышался.

— Я искал тебя? — воскликнул он изумлении. — Да зачем бы ты ме сдался?!

И только тут он понял, что голос сидящего сзади него человека не принадлежит залезшему за его спину прокаженному — он звучал негромко, но без характерной гнусавой интонации, и вовсе не напоминал хриплое рычание. Конан посмотрел на Элрину — та, по всему было видно, ничего не слышала и не заметила никаких странностей.

— Не ты ли повсюду спрашивал, где можно найти Шин-дже-шедда, мага из Меру? Так вот, это я.

— Не стоит шутить со мной шутки, — предупредил варвар. — Я ведь и прибить могу.

— Я знаю твой нрав сын кузнеца. И шутить вовсе не расположен. За один день ты трижды выручил меня; от иных же и за долгие годы не дождешься подобного, ты оказался сильнее безразличия, когда вернул деньги слепому; и страха быть арестованным, когда освободил невинного, осужденного; и отвращение ты преодолел, протянув руку зажив гниющему… Придержи коня, и спутников своих останови. Ибо я, Шин-дже-шедд, буду говорит с тобою.

— Элрина, — позвал киммериец, — стой!

Все четверо спешились.

Девушка приблизила» к Конану и магу, глядя с некоторым удивлением, но без страха, и продолжая держать Ллеу за руку, Шин-дже-шедд поприветствовал ее, и она неуверенно кивнула, не зная, как понимать происходящее.

— Конан, — сказала она, указывая на юношу, — Ллеу устал и голоден, могу я пока его накормить?

— Да, пожалуйста. Займись им, — согласился киммериец, не сводя глаз с Шин-дже-шедда.

Откровенно говоря, внешний вид великого мага ничуть не впечатлял.

Он был невысок, строен и, как все люди, что большую часть жизнь проводят в пути, отличался темным цветом лица. Его длинные, как и у киммерийца волосы, свободно падали на плечи. Определить возраст Шин-дже-шедда было сложно, однако спокойная мудрость, светящаяся в его темно-карих глазах, говорила о том, что человек этот далеко не молод.