Клятва киммерийца - [24]

Ллеу, Ки-Ай и Ро-А одновременно бросились к варвару, но тот отстранил их и сам встал на ноги, правда, на сей раз ему все-таки пришлось опереться на плечо своего друга.

Птицелюди приближаться пока не смели, очевидно, поняв, что для них все кончено — за исключением все тех же двух грязно-белых самок, взиравших на Конана и Ллеу с прежней надеждой в жутких круглых глазах. Не обращая на них внимания, спутники покинули дворец и поспешили в сторону той самой пирамиды, в которой были заключены прочие узники пернатых чудовищ. Сообразив, что им нужно, Ки-Ай и Ро-А, подхватив когтями, доставили их туда почти мгновенно, однако когда засовы с дверей были сбиты, и освобожденные устремились наружу, человеко-птицы словно опомнились.

Оба их правителя были мертвы, но оставшиеся в живых не собирались так легко расставаться со своей добычей! Только теперь все оказалось по-другому. Люди, осознавшие, что мерзким тварям можно противостоять, жертвами более быть но желали и сражались отчаянно, спасая не только свою жизнь, но и достоинство.

На место каждого погибшего вставали новые и новые. Неожиданную поддержку они получили с воздуха, от Ки-Ай и Ро-А, бившихся на стороне людей.

О, почувствовавшие себя счастливыми самки были не намерены отказываться от своей идеи! И безумной надежде одной из них суждено было сбыться. Множество их собратьев полегло в невиданном бою, прочие же отступили, и тогда, поняв, что ужас кончился, Ллеу в восторге обнял Ро-А — и прикоснулся губами к ее безобразному липу.

Грязно-белая самка пронзительно вскрикнула — она испытывала небывалое счастье, но тут же в этом крике послышалась смертельная боль: клюв бурого брата, выжившего в битве, вонзился в спину предательницы… Варвар прикончил этого урода одним ударом меча, а Ллеу с изумлением увидел, что сжимает в руках не покрытое грязно-белыми перьями тело, но прекрасную юную девушку, только с большими белыми крыльями за спиной. Прежде чем глаза Ро-А закрылись, она успела прошептать:

— Я счастлива…

Ее подруге Ки-Ай превращение было не суждено даже напоследок: она погибла раньше, убитая одним из людей, в пылу сражения не разобравшегося, что она ему союзник, а не смертельный враг.

Теперь проблема состояла в том, чтобы как-то выбраться с проклятого острова. Кроме киммерийца и Ллеу, в живых осталось не более двух десятков человек, и все они, немного придя в себя, принялись вязать плоты из обнаруженной среди скал растительности, в основном, тонких деревьев.

Конан в этом не участвовал. В битве с То-Ла он потерял много крови, и Ллеу был озабочен тем, чтобы как-то облегчить его страдания. С его помощью варвар добрался до морского берега, разделся и, отстранив юношу, пошел в воду.

— Эй, эй, ты что делаешь?! — воскликнул парень.

Киммериец не ответил. Морская вода обожгла глубокие открытые раны, словно огонь, но он знал, что такая мера совершенно необходима — и весьма действенна.

Спустя трое суток все, кто оставался на острове, могли двинуться в путь, но тут произошла непредвиденная заминка. Спутник Конана категорически отказался ступить на плот.

— Понимаешь, — признался он, опуская голову, — я не могу этого сделать.

— Что за чушь? Ты что, собрался остаться здесь?

— Н-нет, но я… понимаешь, море… это…

— Море — что?

— Я испытываю перед ним ужас, — выдавил Ллеу, багровея от стыда за подобное малодушие. — Все, что угодно… только не это!

Варвару понадобилась пара минут, чтобы переварить услышанное.

— Ты хочешь сказать, что возможен шторм. Который…

— Нет! Это касается только меня,

— Боишься, что ли?

— Ну… да. Когда вокруг сразу так много воды, да еще и берегов не видно, и вообще — я не умею плавать… — голос юноши звучал все тише.

Вот такое было уже просто смешно.

У киммерийца в голове не укладывалось, ни как можно не уметь плавать, ни испытывать непреодолимый страх перед большим количеством воды.

— Ллеу, — сказал она наконец, — ты понимаешь, что это позор?

Парень снова покраснел до корней волос и отвернулся, совершенно раздавленный. Тут к ним подошла Халана.

— Что случилось, Конан? Отчего вы медлите? Скорее, ждут только вас.

Показывать свой страх еще и перед женщиной было совсем уж невыносимо.

Ллеу судорожно сглотнул слюну, в полном отчаянии и панике бросил взгляд на расстилающуюся впереди водную гладь и поплелся вслед за варваром. Но если стыд оказался сильнее страха, то справиться со своим непривыкшим к морским путешествиям организмом юноше так и не удалось.

До тех пор, пока они не достигли твердой земли, Ллеу стоял на четвереньках — а потом и вовсе лежал — на краю плота, извергая из себя содержимое желудка. Хуже того, время от времени он терял сознание, а цвет его лица менялся от зеленого до серого. Говорить несчастный вообще не мог, и только смотрел на Конана, печально и измученно хлопая огромными глазами, а тот боролся с желанием дать своему приятелю хорошего пинка под зад, столкнуть в воду и научить его плавать древним, как мир, способом…

Глава третья

В самом сердце Бритунии — наверное, в этом путешествии Конану попросту следовало бы вообще обходить крупные города как можно дальше, ибо Ллеу, сталкиваясь с большим количеством людей, проявлял себя порой хуже ребенка: он, несмотря на свой дар и горький опыт, был слишком доверчив — они снова попали в ситуацию, которая едва не положила конец их продвижению в Ландхааген.