Клер - [15]

Силясь вспомнить его, я цепляюсь за всплывающие в памяти картины. Гостиная, где как-то раз мы остались вдвоем. На ней голубое платье. Я сижу совсем близко от нее. Но ее саму не вижу. Я восстанавливаю эту сцену благодаря тому, что отчетливо помню отдельные предметы, а вот действующие лица растворены во мраке… Помню, как однажды ночью вошел к ней в комнату… Приоткрываю дверь в коридор, оглядываюсь. Беру у себя со стола лампу. Эту лампу в сумеречной, обитой красным комнате я вижу особенно отчетливо. На столе учебники права, бумаги, серебряная табакерка, где я держу марки. Что произошло потом, я знаю, но увидеть этого мне не удается.

Но вот, кажется, я различаю Лорну в группе девушек на вечеринке. Я зашел за ней; при моем появлении госпожа Дево понимающе усмехнулась. Я так хорошо помню тот вечер, что, кажется, сейчас наконец увижу лицо Лорны, подстерегу ее в ту минуту, когда, надев шляпку с пером, она проходит по гостиной, но она ускользает от меня, слишком быстро промелькнув перед моим мысленным взором.

Я мог бы описать Лорну, ее светлые глаза, лоб, уголки губ, чуть полноватые руки, но из отдельных, хотя и отчетливых черт не складывается цельного облика.

Не помню, как она появилась в доме. В самом раннем моем воспоминании мы уже достаточно близки: она сидит с нами за столом, и после обеда я прошу ее не смотреть на меня слишком пристально в присутствии матери. Зато я прекрасно помню наши прогулки по Парижу, поездки за город, в Медон; а главное, я сохранил ощущение той ослепительной весны, пронзительной и радостной. Другой такой весны не было в моей жизни. Сегодняшние совсем на нее не похожи, хотя я умело наслаждаюсь ими и гораздо больше ценю красоту каждого времени года. В ту смятенную весну меня пожирал небывалый внутренний огонь. Я знаю, отчего он горел так яростно. Мне понятна печальная и горькая жадность молодости, застилающая от вас целый мир, но неповторимая, незаменимая.

* * *

Я ответил Лорне. Она приезжает завтра. Я жду ее, и сердце мое бьется, как прежде, я весь окунулся в нежданно ожившее прошлое. Девушка из той весны, внезапно ставшая мне такой близкой, разумеется, изменилась. Она назвала себя в письме дородной седовласой дамой. Что-то не верится: письма ее дышат молодостью.

Теперь, под наплывом жгучих воспоминаний, мне кажется, будто я вижу ее. Я даже забыл, что не могу воссоздать ее лица. Некое представление о ней заменило мне зрительный образ. На самом деле, облик ее, ускользающий от моего мысленного взора, запечатлен в моей душе, в уголках неявной памяти; и оттого я с таким трепетом ожидаю ее.

В назначенный час я явлюсь на свидание, не задумываясь о том, нужна ли эта встреча… Я подчиняюсь ее воле, словно бы прошлое давало ей какие-то права на меня. Зачем она нагрянула так внезапно после двадцатипятилетнего молчания? Она много путешествовала по миру, замуж не вышла, никогда обо мне не спрашивала — исчезла и все. Это как нельзя лучше согласуется с ее дружеским прощанием, с ее отстраненным и решительным видом в ту минуту, когда она чуть ли не весело выкрикнула в окно: «Главное, ничего не жалейте!»

Я вчитываюсь в ее коротенькие письма. Они не дают ответа. В них всякий раз проскальзывает какая-нибудь подробность, касающаяся наших отношений, незначительная, но поразительно точная, словно бы она говорила мне: «Вот видите, я все помню». В этих намеках я улавливаю нежность, разительно противоречащую сухости фраз.

Не думаю, чтобы наше знакомство имело какие-то последствия в жизни Лорны. Я никогда не считал свое отношение к ней любовью. Что чувствовала она, не знаю. Вспоминая наше простое и удивительно свободное общение, я затрудняюсь подыскать ему название. Слово любовь, обозначающее бесчисленное множество отношений, к нему не подходит. В юности человек сумбурен и потому, когда в сознательном и более упорядоченном возрасте начинаешь вспоминать былые чувствования, обнаруживаешь, что язык зрелого мужа не применим к ребенку. Юношеские ощущения и поступки не поддаются точному определению.

Проще всего было бы свести наши отношения к одной чувственности, и впрямь занимавшей в них значительное место. И все же такое одностороннее определение неверно. Вполне возможно, что Лорна являла собор полную противоположность тому, что я воображал о ней, глядя со стороны. Даже и теперь, умудренный жизненным опытом, я не понимаю ее до конца, несмотря на ее дерзкий и открытый характер.

* * *

Когда до осуществления долгожданного и волнующего события остаются считанные минуты, вы расслабляетесь, душевное напряжение падает, яд нетерпения и страха изгоняется из крови; дальнейшее уже не зависит от вас.

В таком вот умиротворенном расположении духа я направлялся к гостинице, где Лорна назначила мне свидание. Времени у меня было вдоволь, и потому я заглянул в книжную лавку спросить пособие по содержанию аквариумов. Оказалось, что такого не существует, по-видимому, из-за недостатка читателей. Вскоре людей любознательных, коих немного, вовсе перестанут принимать во внимание и будут издавать лишь книги, написанные для всех. Разговорившись с книготорговцем, я заодно поинтересовался у него, как пройти на Алжирскую улицу к отелю «Глостер». Не изучив в свое время плана Парижа, я, сколько ни гуляю по городу, так и не научился в нем ориентироваться. Эта странная особенность проистекает от лени, немало осложняющей мою жизнь. Все свое радение я израсходовал на обустройство плантации, а в остальном достаточно небрежен. Одну добродетель не растянешь до бесконечности.