Клаудиа, или Дети Испании - [216]

И, воодушевленный своей новой вольной жизнью, Игнасио перестал обращать внимание на скрип сзади, до того ли теперь? Он вышел за ворота и быстро сориентировался по французским бивачным кострам. «Если что, скажу, что я француз, который, естественно, хочет убежать из этого города, — подумал он, и, несказанно обрадовавшись своей выдумке, даже стал придумывать, какое бы взять себе имя. — Сказать де Салиньи? Нет, опасно, Клаудита была человеком все же достаточно известным… — Он стал перебирать все прочитанные французские романы и остановился на звучном имени господина де Рамьера. — Итак, я назовусь Оттавио де Рамьером, сыном французского собирателя древностей, которых тут должно быть полно. Отец не может оторваться от своих коллекций, а мне жизнь дорога, я молод, я хочу вернуться в Париж… Нет, в Париж это слишком, лучше чего-нибудь попроще… В какой-нибудь Гренобль, да в Гренобль…»

Увлекшись сочинением своей новой биографии, Игнасио даже не заметил, что рядом с ним движется еще одна тень, почти неотличимая от его собственной. Но вот тень метнулась ему наперерез, и тропинку загородил неизвестно откуда взявшийся человек.

— Что ты все идешь и бормочешь, идешь и бормочешь, как чокнутый! — возмутился незнакомец. — А француз — раз! И все твои планы тю-тю! Тоже мне разведчик!

Игнасио одновременно опешил и оскорбился. К тому же, голос у стоявшего перед ним мальчишки был высоким и противным.

— Послушайте, сеньор соглядатай, — как можно презрительней обратился он, — ступайте своей дорогой и не мешайте людям делать настоящее дело.

— Дело! — Нисколько не обидевшись на «соглядатая», воскликнул мальчик. — Так дела не делаются. Впрочем, нечего нам тратить время на разговоры. — Он задрал голову к небу, отчего широкополая шляпа со свисающими лентами чуть не свалилась, и незнакомец быстро и опасливо нахлобучил ее еще ниже. — Тучи скоро пройдут, а при луне мы окажемся, как на ладони.

— Мы?! — не поверил своим ушам Игнасио. — При чем тут вы?

— А при том, дорогой сеньор Игнасио, что один вы не доберетесь и до Альхаферии, потому как французы его уже почти обошли, и вы попадетесь прямо к ним в лапки.

Игнасио с нескрываемым любопытством посмотрел на своего столь неожиданного компаньона. Мальчику было на вид лет тринадцать. Узкие штаны коричневого сукна, черные чулки и башмаки из бычьей шкуры, жилет с квадратным вырезом, толстая куртка и крестьянский кушак с прорезными карманами составляли его костюм, а лицо, на котором не было и намека на пух над губой, казалось нежным, как у девочки.

— Откуда ты знаешь мое имя? — вдруг решив, что можно перейти на «ты», на всякий случай спросил Игнасио, заранее уверенный, что ответа не получит. Наверняка, это один из местных, которые болтаются по городу и окрестностям целыми днями и знают все про всех. А тем более, их здесь так торжественно встречали, и дон Рамирес — фигура не из последних. Но мальчик ответил совсем не то.

— Я знаю о тебе давно, еще с Мадрида… Но хватит вопросов. Сейчас свернем чуть правее и через холмы. Иди след в след.

— Но в таком случае скажи мне твое имя.

— Мое имя? Но оно ничего не изменит. Пусть будет хотя бы… Мусго.

— Что за дикое имя? Это же какой-то лишайник…[159]

— Мне нравится — этого достаточно. Ты следи за правой стороной, а я за левой. Пошли.

И мальчик пошел вперед быстрым скользящим шагом, так что Игнасио едва поспевал за ним.

Они вышли в узкую долинку, шедшую перпендикулярно реке. Небо, как и обещал Мусго, стало светлеть, приобретая цвет остывшего пепла. Гребни холмов, напоминавшие своими причудливыми очертаниями то спящую собаку, то бурдюк с вином, вырисовывались все отчетливей, открывая взору разбросанные то там, то сям убогие крестьянские усадьбы, заросли падуба и вяза, одинокие гордые кипарисы, несколько пасек.

— А где же замок? — прошептал Игнасио, очарованный представшим ему зрелищем.

— Мы давно прошли его. Скоро уже Эбро. Но знай… я останусь здесь.

— Почему? — искренне удивился Игнасио.

Мусго замялся.

— Мое дело — город, эта сторона. Так уж вышло… — печально вздохнул он.

— Ты — герильяс? — почти с уверенностью спросил Игнасио.

Но Мусго в ответ засмеялся еще печальней, чем только что вздохнул, и голубые глаза его блеснули в лунном свете.

— Нет. Я совсем иное. Иди же, луна скоро скроется, вода высокая, лодка пойдет легко… — Мальчик вдруг положил руку на плечо Игнасио, и рука эта оказалась почти невесомой. — Только не вздумай грести — ложись на дно и хоть спи. Они сами перехватят лодку.

— Но при чем тут лодка? Где? Кто меня перехватит?

— Какой же ты все-таки недогадливый. Разведчику не пристало быть таким, — улыбнулся, впрочем, совсем не обидно странный мальчик и, серьезно поглядывая на своего спутника снизу вверх, покровительственно начал объяснять суть дела: — Слушай внимательно. Герильясы сейчас находятся совсем не там, куда ты собрался. Они на том берегу. Но проще всего добираться до них не по берегу, а сидя, или, вернее, лежа на дне лодки и просто сплавляясь вниз по реке Эбро. Через пару лиг на реке есть одна заводь, куда тебя непременно прибьет течением. Там постоянно дежурят несколько герильясов; они вылавливают трупы, своих хоронят, а французов проталкивают дальше по течению, в назидание всем прочим. Они…