Клаудиа, или Дети Испании - [206]

— Какой старик?

— Да Пейраса же! Хосе Пейраса, вот уж сподобил Господь…

И перед тем, как уснуть, дон Гарсия успел еще искренне порадоваться за старика, к которому испытывал глубокую симпатию, но потом эту радость затмило странное лицо в ореоле золотых волос, и уже во сне ему показалось, что он знает это лицо давным-давно.

* * *

Наутро Аланхэ проснулся еще затемно с ощущением какой-то значительности минувшего дня, но понять, в чем именно она заключалась, никак не мог. Одевшись и позавтракав только куском хлеба и стаканом отличного бонардо[156] — зная, что их генерал-капитан не переносит дешевых вин, горожане умудрялись всегда где-то доставать ему это великолепное вино — главнокомандующий, как всегда, отправился в здание суда, где уже с полчаса кипела работа. Налаженная машина сама продолжала свое дело реквизиций, налогов, патрулирования и подготовки госпиталей, и дон Гарсия мог спокойно заняться поданными ему списками людей, как покидавших, так и прибывающих в город. Он с радостью отметил, что немало семей успело покинуть предместье Тенериас и что в город вошло почти два взвода боеспособных молодых людей. Этих он всегда изучал особенно внимательно, глядя на возраст, сословие и место, откуда они прибыли. Глаза его привычно скользили по неразборчивым каракулям полуграмотных писцов… Эррера Уриа, тридцать пять лет, крестьянин из Мендосы… Хиль Роблес, семнадцать лет, сын священника из Лериды… Клоделио де Гризальва, двадцать четыре года, дворянин, из Памплоны, Игнасио де Гризальва, четырнадцать лет, дворянин, из Памплоны… «Этого в госпиталь, — сразу же жестко решил Аланхэ, — хотя, конечно, начнет ныть, что останется с братом, но до мальчишек дело пока, слава Богу, не дошло!» … Педро Сьерпес, двадцать семь лет, крестьянин из Памплоны… Опять из Памплоны, механически отметил дон Гарсия, снова на миг возвращаясь глазами к фамилиям трех молодых людей, и вдруг едва удержался от громкого восклицания. Сьерпес! Не в Байонне со своим покровителем, а здесь и под своей настоящей фамилией!

— Вчера в город прибыл некто Педро Сьерпес из Памплоны — немедленно разыщите его и приведите ко мне, — распорядился Аланхэ и, в нетерпении бросив бумаги, спустился вниз, где начал мерить шагами каменный зал. Что за странный парень, этот давний протеже герцогини Осуна, каким-то образом связанный с первыми лицами бывшего королевства и с француженкой, так грустно погубившей свое волшебное очарование в золотой клетке похоти? Дон Гарсия ясно, словно это было вчера, увидел ее горькое опустошенное лицо в тот момент, когда она признавалась Годою, что разлюбила его… Но ведь не уехала, осталась… и чувство сострадания, поднявшееся в душе Аланхэ, оказалось тут же раздавлено презрением и обидой. О, как ничтожны вы, донья Хелечо, по сравнению с той, что не думала о себе на улицах Мадрида!

Однако Педро в сопровождении посланного адъютанта появился только спустя несколько часов, когда Аланхэ, уже давно захваченный текущими делами, давно забыл о нем и снова сидел за документами.

— Я с трудом нашел его уже на высоте Торреро, ваша светлость, — доложил посыльный.

— Благодарю, вы свободны.

Дон Гарсия поднял голову, и бездонные железные глаза его остановили пылающий взгляд Педро.

— Рад вас видеть, сержант Сьерпес, — спокойно произнес дон Гарсия. — Причем, видеть в прежнем, более приятном мне облике.

— Я тоже, сеньор… генерал-капитан, — улыбнулся Педро своей обезоруживающей открытой улыбкой. — Вот и исполнились наши желания: ваше, что я, наконец-то, могу стать настоящим солдатом, и мое — воевать под вашим началом.

— Иного ответа я не ожидал, — серые глаза немного оттаяли, и Аланхэ, выйдя из-за стола, первым протянул Педро руку. Тот горячо пожал ее, и оба по лицам друг друга мгновенно прочли воспоминание о другом пожатье. — Но обо всем после, — быстро предупредил любые откровения граф. — Сейчас главное оборона. Как я понял, вы уже побывали на Торреро. Там у меня катастрофически не хватает среднего командного состава и потому… Потому идите и принимайте командование над третьей ротой валлонских егерей[157]… лейтенант Сьерпес.

— Слушаюсь! Но… — Педро замялся.

— Вы имеете в виду, что вы не дворянин? Или отсутствие боевого опыта? — Педро насупил свои соболиные брови. — Я верю вам, Сьерпес — этого достаточно. К тому же, я рад, что, наконец-то, имею возможность сделать для вас то же, что некогда сделал для вашего друга… Кстати, где он теперь? Я ничего не знаю о нем с момента Аранхуэсского мятежа.

Педро совсем опустил голову.

— Я тоже. Но он должен быть сейчас где-то среди герильясов.

— Вот как? Почему же вы не ушли вместе с ним?

— Дело в том, что… — И Педро уже хотел было рассказать графу о том, как оказался здесь, но в зал с докладом вошел падре Басильо, бывший прежде священником и врачом, а ныне управлявший всей гражданской жизнью города.

— Ладно, ступайте, лейтенант Сьерпес, завтра утром доложите мне ваши наблюдения и соображения, и переоденьтесь, форму возьмете на складе, вот распоряжение, — успев на ходу черкнуть записку, сказал ему Аланхэ, после чего генерал-капитан сразу же переключился на падрэ.