Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - [27]

Под пальцами прачки текущей на камень стиральный.

А я — вдалеке от любимой. Быть может, как раз,

Тоскуя, она обо мне вспоминает сейчас,

Любимца держа на руке своего — попугая,

Зеленого, с ниткой кораллов на шее… Лаская

Его, повторяет она, озираясь вокруг

С улыбкой смущенной: «Сегодня приедет мой друг!»

И вторит гортанное ей тараторенье птичье…

Как счастлива будет она!.. Поспешай, колесничий!

Каннанар, сын Кижара из Каттура [284]

Тиней: пустыня

Подруга — девушке

Зачем, о подруга, ведешь ты печальные речи?

Твердишь, что твой лоб побледнел, а округлые плечи

Совсем исхудали и, мол, от жестоких страданий

Колеблешься ты между жизнью и смертью — на грани.

Зачем укоряешь ты друга в изменчивом нраве?

По совести, ты на него обижаться не вправе.

С началом дождей обещал он вернуться, а эта

Пора лишь пришла, — подтверждает любая примета.

В горах Венгада, во владеньях царя Тирейана[285],

Родился слоненок. О нем и о матери рьяно

Заботясь, приносит им слон, исполин мощногрудый,

Нежнейших побегов бамбуковых целые груды.

Зацвел крылоплод. На вершине его, приосанясь,

Павлин проплясал свой истомой проникнутый танец.[286]

Затем, не спеша перебравшись на дикий лимонник,

Он паву свою призывает — прекрасный поклонник.

Для всех, кто в разлуке, кончается время печали.

Уж дождь собирается. Первые капли упали…

Перунгадунго

Тиней: пустыня

Жена — подруге

«Добро есть, по сути, двоякое братство:

Духовное благо оно — и богатство,

Не выклянченное, трудом нажитое»,—

Погладив мне волосы, смоль — чернотою,

Так молвил любимый в преддверье разлуки.

Пускай ожиданья и тягостны муки,

Ему я желаю успеха в дороге.

Сегодня он, верно, минует отроги

Паннадской горы, где — какая досада! —

Иссохли все лунки, поилки для стада.

Со свистом протяжным их племя пастушье

Водой из бадей наполняет, но, сушью

Палимая, вмиг испаряется влага,

И тщетно ее, как великого блага,

Слон ищет среди углублений и впадин.

Его шаг за шагом, могуч и громаден,

Преследует тигр… Как следы их похожи

На оттиски пальцев, хранимые кожей,

Натянутой на барабан, под который

И песни поют, и танцуют танцоры.

Наккиранар [287]

Тиней: пустыня

Подруга девушки — ее возлюбленному

Подруга твоя в ожиданье совсем извелась.

И вот наконец прикатил, но, едва насладясь

Любовью ее — на прогалине, под красолистом,

Поспешно назад собираешься. В сумраке мглистом

Возничий готовит уже колесницу твою:

Осматривает ее, поправляет шлею.

Тревожно и больно подруге твоей смуглолицей,

Подобной своей красотой Паватири, столице

Царя Тирейана, в цветочном убранстве сплошном.

Ведь путь твой опасен и труден. Во мраке ночном

Лиманы тебе проезжать, где в часы многоводья

Шныряют акулы — зубастые смерти отродья.

Останься у нас — вот тебе мой совет. Приглядись.

Отборный — на свежую рыбу променянный — рис

Тебе поднесем, угождая в усердном старанье.

Сандалом, на жернове, что привезли северяне,

Измолотым, с нужной добавкой, тебя умастим.

Останься у нас в деревушке, где, ветром морским

Колышемые, на деревьях развешаны сети,

В прорехах от бурь и акульих прокусах… На свете

Едва ли отыщется место приятней, милей.

Останься — тебе пожалеть не придется, ей-ей.

Из антологии «Пуранануру» [288]

Кижар из Ковура [289]

* * *

И Смерть, бывает, медлит в ожиданье.

Но ты, о царь, не ждешь: могучей дланью

Ты поражаешь в час, тебе угодный,

Вождей отрядов копьеносных, сходный

С могущественным грозным божеством.

Как предостереженье о твоем

Нашествии — свергаются кометы;

Пылают солнца в огненном величье;

Кричат не умолкая стаи птичьи;

Безлиственные горбятся деревья;

Крошатся зубы; волосы лоснятся;

Блуждают вепри по дорогам; сами

Внезапно ниспадают одеянья;

И стойки с ярко блещущим оружьем

Обрушиваются! Все девять знаков[290]

Являются, как бы в бреду кошмарном,

И второпях целуют горожане

Своих детей, что жизни им желанней,

И всей семьей — в окрестные леса.

А ты идешь, о Валаван[291], как буря,

Взметающая пламя к небесам,

И горе тем, кто возбудил твой гнев!

Каньян Пунгундран [292]

* * *

Нам каждый — брат, и каждый закуток —

Нам дом родной. Добра и зла исток —

В душе у нас, а не вовне. Недуг

Приходит сам — и сам уходит вдруг.

Смерть не нова для нас. Мы от всего

Отрешены. Не в радость радость нам,

И горе нам не в горе… Наша жизнь —

Лишь утлый плот, при вспышках грозовых,

Несущийся по прихоти волны

Вниз по реке. Удар о валуны —

И плот в щепу!.. Мы, мудрецы, себя

Не унижаем ни превозношеньем

Властителей, ни слабых поношеньем.

Аваней Кажейдин Йанейар [293]

* * *

Просить: «Подайте!» — осквернять уста.

Отказывать в даянье — гнусота.

Кто подает — благословен, но пуще

Благословен даянье не берущий.

До дна прозрачна глубь морская в тишь,

Но жажды из нее не утолишь,

И жаждущий натоптанной тропой

Спускается к ручью, где водопой

Для стад овечьих и коровьих. Пусть

Вода мутна, она не солона,

И жажду утоляет он сполна…

К тебе я обращаю голос, Ори[294],

Владыка, обитающий на взгорье!

Ты привечаешь всех, равно любя.

Просители, встречая твой отказ,

Хулят свою судьбу, а не тебя.

Зато один лишь милостивый твой

Кивок — и, как из тучи громовой,

На всех, кто припадет

К твоим стопам, — прольется дождь щедрот.

Тайам Каннанар из Ерукаттура [295]

* * *

Уже ночные звезды отцвели

И падают, поблекшие… Велли́[296]

Одна сияет в серебристом блеске.