Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - [17]

Врасплох нас весна застигает!»[173]

³⁰ «Вот полоумная», — думаешь?

Нет! Пораженная громом внезапным,

Выбежала на дорогу:

А вдруг долгожданный вернулся?[174]

³¹ В сердце моем обездоленном

Разбередив сокровенные раны,

Путник запел в отдаленье:

Любимую вспомнил, наверно.

³² Скорбную не утешающий,

Лишь сокрушающий сердце в разлуке,

Паводок неудержимый —

Горючие, горькие слезы.

³³ Телом, душою, зеницами

Образ прекрасный владеет, как прежде;

Не покидает он сердца.

И это зовется разлукой?

³⁴ «Вот и рассвет приближается!

Спи!» — «Задремать я не в силах, подруги!

Слышите благоуханье?

Попробуйте сами засните!»

³⁵ Двери цветами садовыми

Скрыты, хоть настежь открыты для гостя.

Муж путешествует где-то.

Конечно, жена безутешна.[175]

³⁶ Запоминай, путешественник:

Здесь мое ложе, там ложе свекрови;

И не ложись, ослепленный,

Куда не положено ночью![176]

³⁷ Этот бутон упоительный

Только набух еще, благоуханный;

Зря ты стараешься, пчелка:

Жасмину позволь распуститься![177]

³⁸ Неутомимо качается,

Глубже в бутон окунуться стараясь,

В сладких объятьях жасмина

Пчела, на крыло опираясь.

³⁹ Трепету и содроганью,

Стону в объятьях, звону браслетов

Неискушенную деву

Научит колючий кустарник.[178]

⁴⁰ И в ливне волос, и в лучах ожерелий

Таким ослепительным светочем тело свое водружая,

Сияя, готова взлететь чаровница:

С любимым играет, любимого изображая.[179]

⁴¹ Ветви, бывало, цветущие,

Отягощенные роем пчелиным,

Волею времени, милый,

Торчат оголенные ныне.

⁴² Слышите, как надрываются

Там грозовые могучие тучи,

Землю веревками ливней

Пытаясь поднять в поднебесье?

⁴³ Куда драгоценное солнце девалось?

Куда удаляются звезды? Куда удаляется месяц?

Отчетливо, словно чертеж звездочета,

В покинутом небе созвездие стай журавлиных.

⁴⁴ Если крестьянина радует

Рис благодатным своим изобильем,

В небе приветливый месяц

Белее толченого риса.

⁴⁵ Плавает ночью безоблачной

Месяц, похожий на белого гуся,

И в безграничном пространстве

Созвездия, словно соцветья.

⁴⁶ Словно жемчужины крупные

На изумрудных сверкающих иглах,

Капли дождя на травинках

Павлин упоенный глотает.

⁴⁷ Не потревожены лотосы,

Плавают гуси по-прежнему, тетя!

Кто же в стоячую воду

Большущее облако бросил?[180]

⁴⁸ Туча проходит, как молодость,

Высокогрудая, в небе пустынном;

Первым сединам подобны,

Виднеются белые травы.[181]

⁴⁹ Здравствуй, счастливое дерево!

Ты беспечальным зовешься недаром.

Словно ладони красавиц

Твои несравненные листья.[182]

⁵⁰ Изображая любимого

Наедине со своим отраженьем,

Над водоемом играет

В блаженную близость лягушка.

⁵¹ С голоду сорваны хоботом,

Самые сладкие лотосы вянут;

Слон, вспоминая слониху,

Не помнит, что голоден был он.[183]

Амару Из «Ста стихотворений» [184]

Перевод Н. Горской

¹ Да хранит тебя Матери[185] взор, искоса брошенный,

обладающий прелестью пчел, в листьях мелькающих,

преумноженный в блеске своем искрами-пальцами

тетиву натянувшего вдруг бога лучистого!

² Пляшущий в пламени гроз, льнущий в надежде к рукам и вдруг отвергаемый,

гладящий пряди волос, рвущий одежды края и с силой отринутый,

длинными каплями слез женщин Трипу́ры младых облитый в безвременье,

сердце пронзивший насквозь, — Шивы огонь да сожжет твои прегрешения![186]

³ Качанье легкое серег, волос рассыпанные пряди,

и тилак[187], что слегка поблек, размытый капельками пота,

и затуманенный твой взгляд, и всю тебя в последней дрожи —

глаза мои да сохранят! Зачем мне Вишну[188], Шива, Брахма?!

⁴ К любви зовущими, и томными, и ждущими ответа,

в полон берущими, глядящими то искоса, то прямо,

вовек не лгущими, огромными и нежными глазами,

о простодушная, о скромная, кому в глаза ты глянешь?..

¹⁰ «Из дома ушедший вернется, жена! Заране не стоит плакать,

взгляни, как измучена ты и бледна!» — я ей говорил с рыданьем.

Стыдясь, что пока еще жизни полна, и раня меня усмешкой,—

«Я сразу умру, — прошептала она, — когда ты меня покинешь!»[189]

¹¹ Лишь он приблизился ко мне, глаза я долу опустила,

чтоб сладкой речи не внимать, покрепче я заткнула уши,

и дрожь пыталась я унять, но веришь, милая подруга,

моя одежда в сотне мест сама разорвалась мгновенно.

¹² «Вернешься сразу же, не правда ли? Иль через час? Иль в полдень?

Быть может, вечером? Иль к полночи придешь домой,  любимый?» —

жена печальная промолвила, задерживая дома

в дорогу долгую, стодневную, собравшегося мужа.

¹³ Услышав тяжелые всхлипы дождя, что хлынул из тучи ночью,

великой тоской по жене изойдя в унылой разлуке длинной,

так громко рыдал он, себя бередя, что люди в селенье этом

отныне решили, покой свой щадя, чужим не давать приюта.

¹⁵ Едва я крикнула, притворщица: «Оставь! Уйди из спальни!» —

как он, безжалостный, — о, горе мне! — ушел на самом деле.

Как видно, разума и гордости лишилась я, подруга,

коль снова, грубого и черствого, его увидеть жажду.

¹⁶ Влюбленных супругов ночной разговор ручной попугай подслушал,

болтливым он был, все слова затвердил и днем повторил  при старших;

зарделась жена, и потупила взгляд, смущенья полна и гнева,

и в клюв болтуна запихала гранат — под видом зерна граната.

¹⁸ Его приближенья она не ждала, заране с поклоном встала;

и сразу же бетель[190] готовить пошла, объятий его избегнув;

беседы с возлюбленным не завела, приказы давая слугам,—