Класс обучения взрослых - [5]

Мистер Тинкер сел.

— Продолжайте, мистер Хоуп, развейте вашу мысль, — сказал Трис.

— Так вот, профессор Трис, что я собирался сказать, когда тут влез мистер Тинкер, это что поэзия должна еще доставлять нам удовольствие. Теперь, что говорит здесь Д.Х.Оден, понять не трудно. По-моему, он говорит, что время побеждает нас всех и не дает нам осуществить наши юношеские мечты. Но он говорит это не для того, чтобы доставить нам удовольствие.

— Прекрасно, — сказала миссис Уилкинс. Потом Трис заметил размахивающую над головами руку: она принадлежала Бейтсу.

— Можно мне сказать? — спросил Бейтс. Вся группа обернулась, желая посмотреть, какая новая неожиданность их ожидает.

— Давайте, Бейтс, — сказал Трис.

— Ну, я хотел бы прочесть почти идентичное стихотворение, т. е. стихотворение на почти идентичную тему. Однако я не скажу, чье оно. Если вы догадаетесь, кто его автор, не говорите вслух. Когда я закончу, я хотел бы, если вы не возражаете, профессор Трис, задать группе и мистеру Хоупу пару вопросов. — Трис с новым изумлением посмотрел на этого несокрушимого человека. — Это имеет прямое отношение к занятию, — сказал Бейтс.

— Хорошо, — согласился Трис.

Бейтс просиял и, закрыв заглавие своей громадной ручищей, прочел из большого тома песню из «Цимбелина» [*драма Шекспира.] «Для тебя не страшен зной». Окончив чтение, Бейтс. повернулся к мистеру Хоупу и спросил, считает ли он, что это стихотворение доставило ему больше удовольствия, чем оденовское.

— Да, — с твердостью произнес мистер Хоуп.

— Почему? — вопросил Бейтс. Трис видел, как группа ускользает из его рук, и усталой рукой дернул ремни на портфеле.

— Потому что оно более поэтично, — ответил мистер Хоуп.

— Ну, тогда я бы сказал, что причина не в том, что стихотворение не удалось Одену, а в том, что он бьет в самую точку.

— Вот это верно, — подхватил мистер Тинкер.

— Оно прямо касается вашей жизни; поэт описывает ваше существование, — говорил Бейтс.

— Так-то, друзья, — сказал мистер Тинкер. — В вашем буфете гремят обвалы. Это вас занесло в страну мертвецов. Это он вас пригвоздил, не так ли?

Вновь поднялась суматоха.

— Я думаю, что это ужасно, — сказала миссис Уилкинс.

Мистер Тинкер опять вскочил и закричал:

— Молодец, парень! Молодец!

— По-моему, мистер Тинкер пьян, — сказала старушка.

— Сядьте, пожалуйста, мистер Тинкер, — сказал Трис, — и, пожалуйста, послушайте меня.

Класс замолк. Тогда Трис, пресекая все дальнейшие комментарии Бейтса, который уже вполне изготовился к ним, перешел к другому стихотворению.

— Может, оно покажется вам более поэтичным, — сказал он. Это было стихотворение Дилана Томаса [*Дилан Томас (1914–1953) — английский поэт] «Плач». Трис читал его медленно, чтобы дать улечься страстям. — Ну, — спросил он, окончив, — это для вас предпочтительнее?

— Да, — ответил мистер Тинкер.

— Почему? — спросил Трис. Мистер Тинкер предпочитал его потому, что оно о сексе.

— Давайте займемся сексом после чая, — устало предложил Трис. Мистер Тинкер понял это не совсем правильно и сказал, что, по его мнению, этим лучше заниматься во второй половине дня и, если можно, на открытом воздухе.

— Я считаю, что мистера Тинкера нужно исключить, — сказала пожилая дама.

Прибыл чай, а с ним отчасти восстановился и порядок. Две монахини, сидевшие все это время с довольно несчастным видом, оживились. После чая разбор стихотворения Дилана Томаса прошел более организованно, и Трису удалось выудить из нескольких членов группы соображения относительно его смысла и структуры. Когда в девять часов Трис наконец прекратил занятие, встал мистер Хоуп и произнес:

— Так вот, я не знаю, что думают другие, а я считаю, что сегодняшнее занятие было чрезвычайно поучительным. По крайней мере, я считаю, оно доказало одно: а именно — требуете вы от поэзии того же, чего хотят эти леди, или вы хотите, чтобы она говорила о жизни, Китc все равно стоит превыше всего.

Все повставали и начали надевать пальто.

— Не забудьте воспользоваться запасами книжного шкафа, — воскликнула староста группы, миссис Таббингтон, — и не забудьте, пожалуйста, сдать деньги за чай, или мне, или в блюдечко у выхода.

Монахини вытащили свои кошельки.

— Мы платим каждая за себя, — сказала одна из них Трису и прыснула. Постепенно народ рассеивался, за исключением нескольких человек, которые неизменно задерживались, задавали ему вопросы личного характера, советовали жениться, обсуждали отдельные моменты дискуссии.

— Я не хотела говорить, — заявила пожилая дама, — но я считаю, что мистеру Тинкеру надо запретить посещать занятия группы. Некоторые уже поставили подписи под заявлением. Он всем портит занятия.

— Ха! — гаркнул мистер Тинкер, который, почесываясь, надевал пальто посреди класса. — У нас свободная страна. Вы не можете взять и вышвырнуть человека. Все вы только и можете, что завидовать человеку, у которого в жилах течет хоть капля настоящей крови.

— Мистер Тинкер прав, — сказал Трис. — Но я надеюсь, мистер Тинкер, вы будете следить за вашим языком. У нас в группе есть монахини.

— Видел я их, — ответил мистер Тинкер.

Еще несколько вопросов, и остался один лишь Луис Бейтс, крупная фигура которого маячила у дверей.