Китайские мемуары. 1921—1927 - [75]

Власть в Кантоне в те дни находилась под воздействием революционной улицы. Вопросы здесь порой

разрешались не декретами, а уличными стычками борющихся сторон. ЦИК гоминьдана и правительство превратились в какую-то арбитражную комиссию. У ворот ЦИК гоминьдана вечно толпились то рабочие, то торговцы, но больше, конечно, рабочие.

Вот идет демонстрация купцов. Чистые, толстые, приглаженные, принаряженные, с государственными флагами и гоминьдановскими знаменами впереди, они идут в ЦИК гоминьдана с петицией: подавить бандитское движение в деревнях. Часть разорившихся крестьян превратилась в бандитов. Купцы жалуются на грабежи и невозможность торговать в дальних уездах и деревнях.

Вот под тем же гоминьдановским знаменем марширует корпус рабочих пикетов. Впереди трубач ровняет музыкой шаг пикетчиков. Они одеты в военную форму, на фуражках — гоминьдановская сине-белая звезда, в руках — винтовки. Они идут к забастовавшим рабочим помочь им победить несдающихся предпринимателей.

Бойкот Гонконга проводили рабочие пикеты. Официально бойкот был отменен, но массы все еще продолжали борьбу. Поэтому пароход, на котором я ехал из Шанхая, в Гонконг не зашел, проплыл мимо него и вошел прямо в устье реки Чжуцзян. Продолжали бойкот после его официального прекращения и в Сватоу. Председатель сватоуского рабочего союза сказал нам, что отмена забастовки означает усиление, а не ослабление борьбы против англичан. До сих пор бойкот контролировался рабочими пикетами, которые не допускали ни погрузки товаров на английские пароходы, ни торговли с англичанами. Теперь, говорил он, рабочие пикеты снимем, но обратимся с призывом к рабочим, купцам, ко всем жителям: пусть без всяких пикетов рабочий сам не работает на англичан, пусть купец сам не ведет дел с англичанами, пусть обыватель сам не покупает английских товаров. Вместо пикетов пусть сама масса проводит бойкот. Так расценили в Сватоу распоряжение о снятии пикетов.

Даже в Кантоне прекращение бойкота проходило далеко не гладко. Министром иностранных дел кантонского правительства был теперь Чэнь Южэнь, через которого поддерживалась моя связь с Сунь Ят-соном в 1922 г. во время переворота Чэнь Цзюнмина. После официального прекращения бойкота Гонконга в кантонских газетах появилось интервью с Чэнь Южэ-нем, в котором он заявил, что это решение есть поворот в политике национального правительства в сторону установления нормальных, дружественных отношений с Англией. Интервью было напечатано и в английских газетах в Гонконге. Журналист-интервьюер, зная, что бойкот проводили рабочие, сказал Чэнь Южэню, что он не сомневается в благих намерениях правительства, но не верит в столь же благие намерения рабочих, от которых зависит прекращение бойкота. На это Чэнь Южэнь.якобы ответил, что если рабочие будут противиться прекращению бойкота, то их заставят подчиниться силой.

Когда кантонские рабочие узнали об этом интервью, в городе начались волнения. 16 месяцев бастующие рабочие Гонконга вместе с кантонскими рабочими были в авангарде антиимпериалистической борьбы. 16 месяцев рабочие блокировали Гонконг, а теперь правительство угрожало им применением силы. Интервью сразу же вызвало демонстрации протеста. Оно так взволновало массы, что Чэнь Южэнь дал в газеты опровержение, в котором отрицал свою угрозу по адресу рабочих. Но это не внесло успокоения. Рабочие потребовали открытого заявления правительства о том, что прекращение бойкота не является переменой политики по отношению к английским империалистам. И только тогда, когда Чэнь Южэнь вторично выступил с опровержением, заявив, что интервью ложно,— только тогда рабочие успокоились.

Больше всего в Кантоне 1926 г. поражали беспрерывные забастовки. Рабочие разгромили отряды контрреволюционных компрадоров, отряды, которые получили тогда ироническое и презрительное название «бумажные тигры». Они помогли гоминьдану справиться с контрреволюцией в те дни, когда власть этой партии в Кантоне висела на волоске. Рабочие были самым верным оплотом правительства при проведении революционных мероприятий; многие из них вступили в гоминьдан. Борясь против иностранного империализма, за власть гоминьдана, они вместе с тем хотели улучшить свое положение.

За последние десять лет и без того нищенская реальная заработная плата упала в среднем на 10%; были профессии, у которых падение составило 35%. Вот почему, как только национальное правительство укрепилось и опасность контрреволюции уменьшилась, рабочие начали борьбу за улучшение своего положения. Следует учесть, что за ничтожную заработную плату рабочим приходилось работать от 11 до 15 часов в день; не все рабочие имели еженедельный отдых; ученики работали от зари до поздней ночи даром, получая от хозяев лишь скудное питание. Левые в гоминьдане им сочувствовали, но провести повышение зарплаты законодательным путем было невозможно: буржуазия такому закону не подчинилась бы. Вопрос решался поэтому стачечной борьбой. Не было ни одного дня в Кантоне без забастовок.

Когда готовился Северный поход, ЦИК гоминьдана обратился к рабочим со специальным воззванием, в котором говорилось: