Китайские мемуары. 1921—1927 - [73]

Дом М. Бородина представлял собою подлинный штаб. Сюда приезжали министры кантонского правительства, члены ЦИК гоминьдана, китайские коммунисты. Долго здесь не задерживались. Переговорив с кем нужно, уходили. Приходили новые люди, и так с утра до позднего вечера в этом доме шло беспрерывное движение.'Жена Бородина с трудом извлекала мужа на обед.

Здесь я встретился с Хо Ши Мином, с которым познакомился еще в Москве. Мы жили тогда на одном этаже в гостинице «Люкс» (ныне — «Центральная»). Некоторое время Хо Ши Мин работал в Москве в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ), где занимался, в частности, коммунистическим движением молодежи в Китае. В 1924 г. Хо Ши Мин был делегатом V Конгресса Коммунистического Интернационала (входил в состав французской делегации). Индокитай был тогда французской колонией, и Хо Ши Мин приехал теперь в Кантон, поближе к своей родине, для работы по созданию индокитайской коммунистической партии.

Встретился я здесь и со своим старым другом Чжан Тайлэем. Мы вспоминали о начале его революционной деятельности, когда он был студентом юридического факультета тяньцзиньского университета.

В 1920 г. в Китай приехал, известный английский философ Бертран Рассел, который читал там лекции в университетах. Его взгляды отражали концепцию так называемого «кооперативного социализма», одной из разновидностей реформизма. На фоне тогдашней китайской действительности лекции Рассела звучали довольно радикально, тем более что он выражал в них и симпатии к Советской России. Однако главным содержанием его выступлений была пропаганда реформизма. Он говорил, например, что не пролетариат, а интеллигенция должна возглавить переустройство общества. Будучи противником революции, он проповедовал мирный переход к социализму.

На одной из этих лекций с критикой Рассела выступил Чжан Тайлэй. К тому времени он успел уже изучить тогда единственное переведенное на китайский язык сочинение К. Маркса и Ф. Энгельса — Коммунистический манифест — и объединить вокруг себя революционную часть тянцзиньского студенчества. Выше я уже рассказывал о его дальнейшей революционной деятельности. Это был один из первых организаторов Социалистического союза молодежи в Китае, один из первых китайских коммунистов, до мозга костей интернационалист. Спустя примерно год после этой встречи, в мае 1927 г., Чжан Тайлэй был избран в состав политбюро ЦК Коммунистической партии Китая.

Вспоминая теперь его рассказы о полемике с Бертраном Расселом, нельзя было пройти мимо того факта, что не только Расселу, но и ни одной реформистской социалистической партии в Европе не удалось в те годы найти своих приверженцев в Китае и объединить их в особую социал-демократическую партию.

В ставке М. Бородина работала группа советских политических советников. Здесь был О. Тарханов, которого я знал по работе в РКСМ, а затем в ИККИМ. Он познакомил меня с молодым советским синологом Е. Иолком, М. Волиным, с Н. Калачевым. Тут были и советник кантонского правительства по финансовым вопросам В. М. Штейн и его помощник М. Е. Шасс. Тут же я встретился с В. В. Вишняковой.

Военные советники — В. Акимов, И. Зенек, И. Зиль-берт, Н. Кончиц, М. Куманин, Ф. Мацейлик, В. Рогачев, Е. Тесленко, А. Черепанов и другие — находились вместе с В. К. Блюхером на севере, в войсках Национально-революционной армии.

\0. Тарханов и Е. Иол к издавали здесь печатавшийся на пишущей машинке журнал «Кантон», в котором публиковались ценные материалы по экономическим и политическим проблемам китайской революции.

Жена М. Бородина Фаня Семеновна собирала у себя жен руководящих деятелей гоминьдана. В ее «салоне» я вновь встретился с Сун Цинлин, познакомился с ее сестрой Сун Мэйлин, теперь женой Чан Кайши, породнившегося таким образом с семьей Сунь Ятсена. Здесь я встретился с Хэ Сяннин, вдовой Ляо Чжункая.

М. М. Бородин находился в Кантоне уже три года. Он проделал здесь огромную работу и пользовался большим авторитетом и влиянием. Его любили и уважали даже те, кто не всегда согласен был с его точкой зрения по тому или иному вопросу. Человек с большим тактом, интересный собеседник, располагавший к себе одним своим видом, он изучил стиль и манеры гоминьдановских руководителей, их взаимоотношения, китайские церемонии и дипломатию. За отдельными исключениями все эти люди были словно в масках: всегда спокойны, не повышали голоса, всегда улыбались и учтиво кланялись. Но у них была особая символика, которой выражалось отношение к тому или иному событию, предложению, к тому или иному человеку. В этих чисто китайских условностях М. Бородин уже разбирался.

Сунь Ятсен был человеком другого склада, чем его коллеги. Как истый революционер, он не скрывал своего отношения к людям, к событиям. Вспоминается его письмо к Чан Кайши, написанное в 1924 г. вскоре после окончания съезда гоминьдана. Сунь Ятсен писал: «Сегодняшнюю революцию мы должны провести, как в России. Ху Ханьмин потерял веру в революцию и не должен поэтому вступать в партию... Ван Цзин-вэй тоже не революционер; если он в партию не вступит, то не беда. Мы должны учиться у России, иначе наша народная партия не сможет провести революцию».