Китайские мемуары. 1921—1927 - [37]

Симпатии Стояновича целиком склонялись на сторону Чэнь Цзюнмина, который якобы поддерживал рабочее движение и близко стоял к кантонской организации коммунистической партии.

Стоянович в свою очередь был чрезвычайно удивлен, когда я сказал, что Суня и гоминьдан следует, по-моему, поддержать.

Потом Стоянович изменил свою точку зрения и работал в контакте со мной. Поэтому обо всем этом можно было бы и не писать здесь, но я понял тогда, что его позиция является отражением чьих-то взглядов. Чьих именно, я еще не знал.

Из Дуншаня Цюй Цюбо, Чжан Тайлэй и я отправились в кантонскую организацию коммунистической партии и в Социалистический союз молодежи.

Шли по лабиринту китайских улочек, завешанных флагами-вывесками, полутемных, лишенных солнечного света, ибо не проникнуть солнечному лучу в эти узкие улицы. Мы кружились, уходили вперед, сворачивали, возвращались назад, наконец вошли в маленькую калиточку. Снаружи были только серые стены. Окна выходили во двор. Прошли дальше через ряд характерных китайских портиков, через какие-то комнаты, вышли в квадратный дворик. Здесь помещался в то время комитет Социалистического союза молодежи. Тут же были представители и комитета партии.

Началась беседа. Большинство членов кантонской организации социалистической молодежи были учащимися, но в провинции имелись организации, состоявшие, по рассказам, из рабочей молодежи. В городском же союзе молодежи рабочих было мало. Члены партии почти в полном составе входили в союз молодежи, который фактически являлся организацией сочувствующих партии. Работу союза молодежи и партии разграничить было невозможно. Впрочем, в союзе молодежи имелись драматический и музыкальный кружки — единственно юношеское, что было в этой молодежной организации.

Издавалась особая газета Социалистического союза молодежи, в которой мало говорилось о работе среди юношества. Это была в основном общеполитическая газета.

На мой вопрос, почему не ведется работа среди рабочей молодежи, получил обычный ответ: сперва нужно организовать вообще всех рабочих, а затем заняться специально работой только среди молодежи.

Комитет занимал три комнаты. На стенах были развешаны последние номера газеты, плакаты, план работы и расписание занятий кружков. Партийная организация численно была меньше молодежного союза, но политический вес партии был, конечно, значительнее. Коммунисты были заняты организацией рабочих союзов и руководством стачечной борьбой.

Мы перешли к вопросу о политическом положении на юге, деятельности правительства Сунь Ятсена и гоминьдана. С гоминьданом отношения были более чем натянутые. В гоминьдане в связи с кризисом правительства, вызванным борьбой Чэнь Цзюнмина против Сунь Ятсена, фактически произошел раскол: значительная часть партии поддерживала Чэнь Цзюнмина, другая же часть, поддерживавшая Сунь Ятсена, вела работу, направленную на подрыв влияния компартии в рабочих союзах, что усиливало отрицательное отношение местных коммунистов к гоминьдану и правительству.

Я заговорил о Чэнь Цзюнмине и получил восторженный отзыв о нем. Мне говорили, что рабочие очень любят этого генерала, что после бегства Чэнь Цзюнмина из Кантона рабочие почувствовали себя осиротелыми.

По вопросу о конфликте между Сунем и Чэнем и

об отношении к нему компартии ответы были очень сдержанными, хотя и подчеркивалось, что Чэнь Цзюнмин сделал ошибку, которая объясняется якобы тем, что он «не политик».

Вообще разговор на эту тему велся кантонцами чрезвычайно неохотно. Чувствовалась большая настороженность по отношению ко мне. Предпочитали узнать мою точку зрения, чем отвечать на мои вопросы.

Своей точки зрения я не счел нужным скрывать и изложил ее. В ответ встретил холодное молчание.

Мы перешли к вопросу о праздновании 1 Мая. Обсуждали основные лозунги демонстрации. Они были троякого рода: 1) против иностранного империализма в поддержку Советской России; 2) против китайской реакции; 3) в поддержку правительства Сунь Ятсена.

1 мая я увидел лозунги первого и второго рода, призывов же к поддержке правительства Сунь Ятсена на знаменах коммунистической партии, социалистической молодежи и рабочих союзов не было.

9. Два первых съезда: рабочих союзов и Социалистического союза молодежи

Современного индустриального пролетариата на Юге было мало. В основном Южный Китай был страной ремесла и средневековой мануфактуры. Вот почему и формы рабочих организаций тогда еще не вылупились из средневековой скорлупы. Совсем недавно это были цехи и гильдии, куда наряду с рабочими входили хозяева.

Сейчас таких организаций почти не осталось, хозяйчиков из рабочих союзов выгнали, но принцип организации остался тот же самый. В основе его лежала профессия, ремесло, как, например, союз рикш, союз официантов, союз поваров, союз лодочников, союз моряков и т. д. В одном Кантоне тогда было 134 рабочих союза.

Членство в союзе для рабочих было обязательным, не членов союза на работу не допускали.

Рабочие в Кантоне носили на голове огромные плетенные из тростника зонтикообразные шляпы. Солнце на юге — ослепительное: днем нельзя смотреть на мостовую, ибо каждый кусочек стекла, каждая лужица, отражая лучи солнца, ослепляет. Безнадежно ищешь тени. Тростниковая шляпа спасает рабочего от солнечного удара и защищает его голую спину и грудь от жгучих лучей. Огромная тростниковая постройка на голове меня не удивляла, но иероглифы, большие, черным лаком выведенные на шляпе, заинтересовали. Оказалось, что иероглиф на шляпе означал принадлежность к какому-либо рабочему союзу. Шляпа с иероглифом — это своеобразный членский билет. Каждый безработный, если он встречал за трапезой работающих членов своего союза, имел право подсесть, а те обязаны были разделить с ним свою еду. Таков обычай.