Китайские мемуары. 1921—1927 - [108]

29 ноября, после пятидневного путешествия, мы прибыли в город Цзиань.

На высокой старинной набережной собрались делегации всех политических организаций со своими знаменами. Мы поднялись на узкую набережную, выложенную каменными плитами. Здесь ждали пони, которые должны были доставить нас в город.

Мы прибыли во дворец, где состоялся большой банкет с речами и тостами. Выступали здесь все, в том числе и девушки-школьницы. Самым интересным на банкете были длинные плакаты-лозунги, развешанные в зале. Это были требования, адресованные присутствующим здесь членам правительства. Содержание требований вызвало замешательство среди министров.

Вот эти лозунги.

Дух Ленина живет среди нас!

Дух Ляо Чжункая живет среди нас!

Отмените все незаконные и грабительские налоги!

Требуем уничтожения лицзиня!

Крестьяне и рабочие имеют право сопротивляться налоговому гнету!

Установите максимальную норму арендной платы за землю!

проводите политику в интересах рабочих и крестьян!

Улучшите положение рабочих и крестьян!

Народ имеет право на свободу слова, собраний и печати!

Организуйте хорошее провинциальное правительство!

Примите меры к снио/сению цен на товары и урегулируйте денежное обращение!

Увеличьте жалованье учителям низших школ!

В этих лозунгах чувствовалось недовольство притеснениями властей, ибо никто никогда не требует того, что он уже имеет. В то же время на основании этих лозунгов можно было заключить о значительном влиянии коммунистов на местное население.

Национально-революционная армия пришла вЦзи-ань 24 сентября 1926 г. До этого здесь господствовали шэньши, находившиеся в союзе с наньчанскими милитаристами. Приход Национально-революционной армии всколыхнул народные массы, которые прежде всего заставили бежать из города двух наиболее лютых шэньши по имени Ма и Мэнь. Уже тот факт, что не успели мы приехать, как немедленно узнали об этой паре, достаточно говорит о том, как натерпелось от них население.

Эти шэньши убежали из города к... командиру 2-й дивизии Национально-революционной армии, который взял их под защиту. Они даже писали письма в Цзиань, в которых сообщали, что скоро возвратятся в город под охраной частей 2-й дивизии.

С тех пор как население узнало об угрозе возвращения этих двух шэньши, гоминьдановская работа затруднилась. Люди боялись, что Ма и Мэнь возвратятся и расправятся с теми, кто проявит себя революционно.

Члены местного комитета гоминьдана просили нас передать эти опасения правительству и предотвратить возвращение шэньши. Перед нашим отъездом они снова подали петицию правительству по этому же вопросу.

В Цзиане мы еще раз убедились в том, что там, где гоминьдан проявляет себя как действительно революционная организация, он не имеет никакой власти, которая по-прежнему принадлежит или старым чиновникам, или сомнительным элементам, назначенным командованием Национально-революционной армии. В Цзиане, например, ни один член комитета гоминьдановской организации не занимал административных должностей. Там же, где гоминьдановские комитеты держали власть в своих руках, они представляли собою сборище «перекрасившихся» старых шэньши или разного рода негодяев, являвшихся врагами китайской революции.

Приход Национально-революционной армии, изгнание Ма и Мэня дали возможность гоминьдановской организации, которой руководили местные коммунисты, развернуть активную работу. К декабрю 1926 г. гоминьдан здесь насчитывал уже 1200 членов, из которых 700 состояли в цзианьской городской организации. Основное ядро ее составляли учащиеся местных школ. В гоминьдан вступили также около 100 рабочих. Однако в последнее время уже наблюдался приток в гоминьдановскую организацию местных шэньши.

Коммунистическая организация существовала в Цзиане уже около двух лет и насчитывала 170 членов во всем уезде. Комсомол имел здесь более 200 членов. Большинство членов компартии (около 80%) были рабочие; молодежная же организация, напротив, состояла главным образом из учащихся, и только 20% ее членов были молодыми рабочими. Небольшой процент рабочей молодежи в комсомольских организациях уездных городов объяснялся тем, что ученики и подмастерья, занятые в кустарно-ремесленной промышленности, находились еще под пятой своих хозяев.

В комсомольской организации была только одна девушка, в местной же организации компартии не было ни одной женщины. Компартия, работая здесь в нелегальных условиях, всегда выступала не от своего имени, а от имени гоминьдана, так что население совершенно не знало о существовании коммунистической организации. Первое выступление коммунистов и комсомольцев от собственного имени состоялось в день нашего приезда, когда наряду с гоминьданом компартия и молодежь обратились со своим особым воззванием в связи с приездом правительства и русских советников.

Рабочих здесь насчитывалось около 10 тыс. человек. Это был исключительно ремесленный пролетариат. В городе имелось всего лишь шесть индустриальных рабочих, занятых на электрической станции и получавших 50 фэней в день. Они составляли местную рабочую аристократию и наотрез отказались вступить в рабочий союз.