Киномелодрама. Фильм ужасов - [75]
В этих же эпизодах мы узнаем еще одно важное обстоятельство. Девушка (ее зовут Элен) оказывается немой, она когда-то пережила нервный шок, потеряла речь. Из-за этого вынуждена была оставить мечты о профессии медсестры и стать просто служанкой в доме богатого профессора. Молодой врач уговаривает ее поехать в Глазго, где ее попытаются вылечить.
Довольно длинная секвенция отведена возвращению Элен из кино домой. Она идет сначала по безлюдным улицам, потом пробирается через заросли (явно павильонного происхождения), ее догоняет на бричке доктор, предлагает подвезти. Опять уговаривает поехать в Глазго. Он нежен с ней, но, может, это только для того, чтобы обмануть зрителя? Через парк к дому Элен пробирается сама. Начинается страшная гроза. Грохочет гром, сверкают молнии, гнутся под ветром деревья, шумит дождь. Девушка перепугана, от страха она роняет на землю ключ, нагибается… Она не знает, но мы-то видим, что за деревьями прячется мужская фигура в черном блестящем плаще. Сейчас, через мгновение произойдет опять жуткое убийство, но Элен удается открыть дверь, спастись на этот раз.
Все эти эпизоды — ожидание преступления. Декорации, состояние героини, уединенность загородного поместья, буря — элементы ожидания. Это механизм suspense, вызывающего предчувствие ужасного. Все здесь взято из арсенала «готического фильма», это проверенный опытом реквизит страха.
В фильме страха, как и в детективе, обязательно должны быть обманные ходы, ложные версии. В «Винтовой лестнице» их сколько угодно. Вскоре появляется мужчина в черном блестящем плаще, что-то вроде садовника. Может, он? Вслед за ним приходит в черном блестящем плаще… констебль. Может, он? Если вы думаете, что Элен нашла в доме убежище, вы ошибаетесь. Констебль сообщает, что убийцу проследили, видели, как он входил в дом. Таким образом, территория ужасного сузилась до пределов этого дома. Убийца среди тех, кто в нем.
Кто живет в этом доме? Хозяин дома — знаменитый профессор, мужчина лет сорока пяти. Его мачеха, прикованная к постели болезнью. Беспутный брат Стив, вернувшийся недавно из Европы, — молодой, легкомысленный шалопай. Очаровательная секретарша профессора, за которой настойчиво и не без взаимности ухаживает Стив. Кухарка — алкоголичка, мрачный садовник, нанятая сиделка — вздорная старуха. Да, еще один персонаж — старый, жирный нес. Сложные отношения связывают жителей этого большого дома, полного вещей, дорогих предметов, изысканных (по тому времени) интерьеров. Братья ненавидят друг друга, мачеха третирует сиделку и обожает Элен, даже кухарку и садовника связывает что-то не совсем ясное. Любовный треугольник образуют два брата и секретарша.
Все персонажи по-своему таинственны, странны, живут в атмосфере подозрительности и страха. Самая беззаботная, веселая и доверчивая, конечно же, Элен. По законам жанра она и должна быть такой. Зритель обязан ее полюбить для того, чтобы полнее сопереживать героине, над которой нависла опасность. Элен не только молода, хороша собой, приветлива и мила, она еще и страдалица — немота испортила ей жизнь, лишила надежд на счастье. Правда, это не совсем так. Она тайно влюблена в молодого доктора, судя по всему, и он неспроста так внимателен к ней, так заботлив. Элен мечтает. В ее воображении привычная комната преображается в полную цветов гостиную, звучит нежная музыка, и герои кружатся в вальсе — на ней белое подвенечное платье, на нем фрак. Вот они стоят перед священником, он задает сакраментальный вопрос «Согласны ли вы стать женой?..» Она открывает рот, чтобы произнести «да», но немота не дает ей вымолвить ни звука. Ужас на лицах присутствующих, ужас на лице Элен.
Этим нехитрым приемом в стиле традиционного Голливуда достигается нужная цель. Зрителя на короткое время переключили от страха к умилению, вызвали в нем острую жалость к несчастной девушке, показали картину счастья и любви. Создав иллюзию контраста, вновь, с еще большей силой, обрушили на зрителя страх.
Подозрительно ведет себя Стив. Он утверждал, что не выходил из дома, а ботинки его в грязи. Непочтителен он с матерью, откровенно груб со сводным братом, циничен с влюбленной в него секретаршей. Чрезвычайно подозрительна хозяйка дома, больная старуха. Она, не переставая говорит о надвигающейся опасности, прячет рядом с собой револьвер, рассказывает об убийстве, которое когда-то свершилось в этом доме. Ее большие черные глаза все время следят за Элен, за всеми, кто появляется в ее комнате.
Томительно тянется эта ужасная ночь. Буря все не стихает, потоки дождя не прекращаются. Старухе становится плохо, она, по какому-то капризу, требует не своего старого врача, а просит позвать молодого. Во время визита происходит несколько событий. У больной кончился эфир, и садовника посылают далеко в аптеку. Доктор рассказывает историю Элен. Оказывается, несколько лет назад она, возвращаясь домой, увидела вместо дома пепелище. Заживо сгорели ее родители. Нервный шок вызвал немоту. Девушка осталась одна на всем свете, нужда и привела ее в семью профессора. Врач уговаривает ее уехать сегодня же. Он оставляет ей телефон одного из своих пациентов, где она могла бы найти его, и просит к утру собраться. Поцелуй на прощание. Покидает дом и разъяренная грубостью больной сиделка. До беспамятства упивается бренди кухарка. Из комнаты в комнату кружат Элен, два брата, секретарша.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.