Кенесары - [5]

М. М. Сперанский основательно берется за дело. Оказывается, казахи сами «виноваты» во всех своих бедах: «Положение степного народа, который от безначалия и неустройства сам себя постепенно изтневает и приходит в нищету, не может быть равнодушно для России в видах общего образования, ни в видах собственной нашей пользы. Выгоды торговли требуют соседа спокойного, но богатого. Киргизы именно могут быть таковыми; но не должно попускать, чтобы, разоряясь ежегодно барантою, они дошли, наконец, до совершенной бедности; тогда труднее будет и управлять ими и приводить их к образованию».

Справедливости ради, отметим еще раз, что казахская общественно-политическая жизнь к 20-м годам XIX века испытывала трудности кризисного характера, но то, что этот народ совершенно другой, со своей культурой, со своими традициями и образом жизни, со своей самобытностью, не укладывалось в представления даже такого реформатора, каким был М. М. Сперанский. Глагол «изтневает» означал, по-видимому, то, что казахи проводят весь свой досуг в междоусобных битвах, изничтожая друг друга. Насколько междоусобия эти были кровавы, это требует еще дополнительных изысканий, но то, что традиционная власть хана и султанов не справлялась со своими полномочиями — это уже бесспорно. И потому на политической арене Казахстана наблюдалось множество инсургентов и сепаратистов, что опять-таки подтверждается многими документами. Ханская власть не справилась с постепенным внедрением новаций, но какого характера и каковы они должны быть в исторически сложившемся обществе? Ответы на эти вопросы не найдены и до сих пор. Известно также, что множество помещиков в Европейской России проделывало подобную работу и запускало вполне работающие капиталистические предприятия, но маховик крепостного права сводил все на нет, на нет он сводил и решение национального вопроса в других регионах империи, когда свободное развитие каждого зависело от воли монаршей или чиновничьей. Принципиально важным было то, что традиционное общественное устройство было все еще жизнеспособным, и при энергичных действиях правителя могло трансформироваться в более гибкие общественные отношения. Порукой тому служила ханская власть, веками осуществлявшая свои функции. Не вдаваясь в нюансы политики сибирских властей по отношению к казахам Среднего жуза, нужно отметить, что хан Вали, правивший почти сорок лет после своего отца хана Абылая, удерживал власть до своей кончины в 1819 году. Проведению энергичной, действенной государственной политики препятствовала густая сеть редутов, форпостов и крепостей в Прииртышье и Приишимье, а также сепаратизм султанов, испытывавших острый недостаток в земле и не получавших от неэквивалентной торговли своих выгод. Смерть хана привела чиновников Главного управления Западной Сибири к мысли, «что ни в коем случае не должно допускать, чтобы султаны и старшины, сами собою, без дозволения и без руководства нашего приступили к выбору хана. Противный сему пример 1781 года означает только послабление бывшего тогда линейного начальства». И как следствие такого отношения к ханской власти — полное и безоговорочное принятие казахами Среднего жуза всей системы государственно- бюрократического управления, а документы свидетельствовали, что население Среднего жуза насчитывало до 1 миллиона человек.

Надо заметить, что и империализация не проходила бесследно для казахов. Многие из них налаживали торговые связи, старались взаимодействовать в вопросах земледелия и поддерживать отношения на бытовом уровне и с русскими крестьянами, и с казаками. Часто многие имущие и неимущие правовую сторону своих нужд решали в судебных инстанциях приграничных районов. Волею судьбы складывались достаточно разумные отношения между казахами и русскими, основанные на взаимопонимании в самых различных сферах жизни.

Главный водораздел между казахами и русскими проходил по вопросу отчуждения земли, политических прав, возможности строить собственную общественную жизнь в рамках своей культуры, своего менталитета, своей государственности, что свойственно казахам так же, как и русским. Не один документ свидетельствует о насильственном оказачивании крестьянина, о насилии по отношению к нему при освоении далеких окраин империи. И уже через 20–30 лет, как писал исследователь Ф. И. Усов, особым шиком казаков считалось знание казахского языка и ношение казахской одежды.

Выдающееся по своей значимости всенародное движение под руководством Кенесары Касымова имело своим стержнем идеологические и социальные постулаты, которые твердо и неукоснительно соблюдались в борьбе с режимом. Этот несгибаемый стержень был заложен в ханской власти — власти, которая должна была повелевать всей жизнью народа. Легитимность власти торе-чингизидов не подвергалась никакому сомнению. И последней опорой этого являлась деятельность деда Кенесары Касымова — хана Абылая. Не получивший и малой толики власти в раннем детстве, хан Абылай только в силу своих способностей и огромного авторитета создал себя как, может быть, самого значительного политического деятеля XVIII века в Казахстане. На протяжении полувека (а созданная им своеобразная казахская государственность просуществовала до начала XIX столетия) хан Абылай неудержимо укреплял не только свою государственность, но и политическую власть своего дома, или, как принято выражаться, своей фамилии. Полная политическая власть хана Абылая вызывала удивление не только виднейших вельмож империи, таких, как Г. А. Потемкин и И. И. Неплюев, но даже и его собственных потомков, таких, как Ч.Ч. Валиханов, который писал, что он вобрал в себя древнюю традицию смертной казни кочевника, освященную на протяжении столетий незыблемыми постулатами древности.