Кенесары - [15]

Линейное управление состояло из командиров линейных дистанций, которые подчинялись военным властям и военному губернатору. Все должностные лица в Младшем жузе — от аульного начальника до султана-правителя — назначались военным губернатором Оренбурга. При каждом султане-правителе находился казачий отряд до 200 человек.

Вся прилинейная территория была разделена на шесть попечительств: Гурьевское, Уральское, Оренбургское, Орское, Троицкое, Михайловское. Хотя институт попечителей был создан для защиты «линейных жителей, как по личным обидам, так и по имуществу», фактически же он проводил политику царизма, осуществляя власть над казахами.

Начиная с 1831 года из населения кочевий, примыкавших к пограничной полосе, образовываются дистанции — старшинства по месту расположения против каждого линейного форпоста или отряда. К середине XIX века уже насчитывалось 57 дистанций. Дистанции создавались на основе территориального распределения населения, что позволяло военной администрации четко контролировать положение в казахской степи.

Царское правительство в этот период считало создание дистанций «временной переходной мерой». Основное внимание уделялось строительству военных крепостей, укреплений, что отражено в отчете Пограничной комиссии за 1841 год и в записке управляющего Оренбургской пограничной комиссией генерала М. В. Ладыженского «О правах и обязанностях начальников военных укреплений и Оренбургской пограничной комиссии», направленной в Министерство иностранных дел 24 июля 1846 года.

В судебном отношении все дела казахов — «по делам измены, разбоев, в возмущении своих соплеменников против правительства» — рассматривались военным судом. Приговоры военного суда утверждались командирами корпуса.

Царское правительство в проведении своей политики в Казахстане опиралось и на традиционную родовую верхушку, и на военные силы. Военные отряды посылались в степь, нередко просто для поддержания «порядка». Подозрение в «неуважении» или выражение недовольства являлись поводом для разорения кочевий, угона скота и убийства людей. Так, например, в 1841 году комендант Кизильской крепости Крюков и его команда угнали у казахов рода Жагалбайлы 125 лошадей, 10 верблюдов и 787 баранов. Особенной жестокостью отличался отряд подполковника Генса. В том же году по подозрению в краже скота у прилинейных казахов он разорил и разграбил 47 аулов казахов родов Табын и Шомекей. Даже султан-правитель Баймухамед Аичуваков в своем донесении в Пограничную комиссию вынужден был отметить особую жестокость команды Генса, которая «без всякой пощады побила всех тех, кто могли ей встретиться в глаза. Из этой гибели спаслась самая малая часть, которая успела скрыться… Всякого возраста дети, до самых грудных, давно лишенных уже одним страхом всяких чувств, изрублены и сожжены в огонь, и кибитки их с имуществом, какое только они смогли взять с собою, обращены в пепел».

В этот период царизм в Казахстане проводил жесткий курс: усиливалась роль военных и пограничных властей, военных судов. Для поддержания «порядка и спокойствия» использовались карательные отряды. Кроме того, аульные старшины должны были докладывать о любом происшествии или событии в Пограничную комиссию. Наряду с этим должны были высылаться аманаты, то есть система заложников также принимала форму государственно-правовой нормы. Малейший шаг аульных старшин должен был согласовываться с Пограничной комиссией. Тот же Гене издал в 1831 году и предписания для диста-ночных начальников, которым также вменялась жесткая регламентация под руководством Пограничной комиссии. Почему были применены эти правила и предписания? Дело в том, что «Устав об Оренбургских киргизах» 1824 года заметно отличался от «Устава о Сибирских киргизах». Это различие заключалось в том, что округов (частей) было организовано меньше, а власть султанов-правителей не была ограничена Советом (приказом), как это было сделано в Среднем жузе. Существенной особенностью являлось то, что «Устав» этот не охватывал правовым регулированием аульные и родовые звенья управления. Применение более жесткого законодательства проводилось как мера на выступление казахов Младшего жуза против административных мероприятий. В этом вопросе имело значение и то, что среди оренбургских чиновников явно преобладала группа, отстаивающая проведение жесткой политики по отношению к местному населению. В 1836–1837 годах эти регламентации еще более ужесточились. Так, в 1836 году от 16 июля был принят Указ о подсудности военному суду некоторых преступлений, в которые входили убийства, разбои и захват русских для продажи в рабство. Надо отметить, что под эти статьи могли попадать не только настоящие преступники, а оговоренные и невиновные и тем самым подвергнутые суровому наказанию.

Однако все вопросы управления оренбургскими казахами детально и подробно были изложены на основе нового «Положения об управлении Оренбургскими киргизами», принятого 14 июня 1844 года. Данное положение состояло из восьми глав и ста параграфов. В нем были отрегламентированы каждый шаг и каждое действие не только чиновников, ведавших управлением, но каждого рядового казаха. «Положение» 1844 года заметно отличалось от «Устава». Так, совершенно неясно, как формируются административные единицы дистанций и аулы, какими конкретными полномочиями обладают они в области управления, суда и в хозяйственных вопросах. Кроме того, «Положение» свидетельствовало об отрицательном отношении правительственных органов к развитию земледелия и оседлости казахов. Очень жестким было наказание за уголовные преступления — за эти виды противозаконных действий казахи должны были представать перед военным судом, в то время как в управлении сибирскими казахами такой меры не предусматривалось. Если кража была стоимостью более 20 рублей, то за нее уже судила Пограничная комиссия, а гражданский иск должен был быть на сумму свыше 50 рублей. Кроме того, судам биев придавались карательно-полицейские функции — заключение под стражу, наказание розгами, отдача в солдаты, ссылка в Сибирь и т. д., а так как местные суды, то есть суды биев, рассматривали мелкие дела, то такие меры, конечно, были очень суровыми и вместе с тем традиционная народно-обычная норма фактически ликвидировалась.