Кембрийская глина - [4]

Она подошла к подъезду прокуратуры, остановилась у гранитных ступенек и упёрлась взглядом в большие золотые буквы на красном стекле. Вывеска «Прокурор» словно парализовала её. Она смотрела и смотрела на стеклянную доску — газету на стенде читают быстрее.

Войдя в канцелярию, женщина застыла у дверей. У неё были глубоко запавшие, мучительные глаза… Она походила на потерпевшую. Так, по крайней мере, показалось Маше. Да и новый прокурор уже не раз объяснял Гвоздикиной, что каждый гражданин должен быть внимательно и терпеливо выслушан.

— Вы по какому вопросу? — спросила Маша.

Женщина что-то невнятно ответила.

— Подойдите ближе, — мягко предложила Гвоздикина голосом, которым говорила только с инспектором уголовного розыска Петельниковым, да и то по чисто личным соображениям.

Женщина подошла, прерывисто вздохнула и спросила:

— Скажите… есть уголовное дело… на Топтунова?

— Есть, — ответила секретарь. — У следователя Рябинина.

Женщина упёрлась рукой в стол. Маша Гвоздикина смотрела сочувственно — она заочно училась на юридическом факультете и недавно слушала лекцию о правовом положении потерпевших.

— А вы его жена? — спросила Гвоздикина, ни капельки в этом не сомневаясь.

— Нет, — тихо ответила женщина.

— Родственница?

— Нет.

— Ну, просто знакомая?

— Нет, нет, — ответила она и попятилась к двери.

— А кто же вы ему? — уже подозрительно спросила секретарь.

— Никто. Я его даже не знаю, — сказала поспешно посетительница и вышла из канцелярии.

Она спустилась по тем же каменным ступенькам и той же вялой походкой, словно наугад, двинулась по проспекту.

«Странно, — думала Маша Гвоздикина, — Топтунов не был ей ни мужем, ни братом, ни родственником. Она его не знала. Она его даже никогда не видела… Тогда зачем же она приходила сюда?»…

* * *

Рябинин допрашивал Юханова, механика с маслобазы, тридцатипятилетнего обстоятельного мужчину с широким серьёзным лицом. Они говорили минут десять, но следователь, казалось, уже знал о нём всё. Рябинин мог поклясться, что дома Юханов всё чинит своими руками — от телевизора до санузла; что у него крепкая полированная мебель и финские обои; что он сам покупает мясо и подбивает ботинки металлическими подковками; что этот Юханов — тихая мечта почти любой женщины. Всё это Рябинин знал, хотя говорили они только о маслобазе. Но он не знал, какое отношение имеет механик к похищенному маслу.

— Маловато смогли вы мне сообщить, — посетовал следователь.

— Поймите, я работаю по совместительству. К маслу никакого отношения не имею. Моё дело обеспечить техническую сторону: маслопроводы, заслонки, баки, насосы… Я и масла не вижу.

— Но видите людей, бываете на базе.

— Почти не вижу, — перебил Юханов. — Я работаю по совместительству. Приду вечером, там один сторож. Проверю технику и ухожу.

— А где ваша основная работа? — спросил Рябинин.

— На пивоваренном заводе.

К отпуску масла механик не имел отношения. Но совсем ничего не знать и не видеть не мог. Так не бывает.

— Вы в каких отношениях с Топтуновым?

— В нормальных.

Разумеется, этот тип людей всегда со всеми в нормальных отношениях.

— Я вообще со всеми на базе в нормальных отношениях, — подтвердил Юханов мысль следователя.

Даже не в хороших, хорошие отношения требуют души, а именно — в нормальных. Но такие, как этот механик, бывают очень нужными на производстве. Не зря он работал в двух местах.

— Тогда вопрос к специалисту, — сказал Рябинин. — Могло масло протечь в почву?

— За систему трубопроводов я ручаюсь, — даже обиделся Юханов, потому что за эту систему он как раз и отвечал.

— Днище бака?

— Сам лично проверяю. Да и эксперт смотрел.

Пожалуй, механик стоял от масла дальше всех.

Рябинин про себя отнёс его к тому типу людей, которые ни своего не упустят, ни чужого не возьмут.

— Теперь вопрос к человеку. Что вы думаете о Топтунове?

— Кто его знает, — осторожно сказал механик.

— А откровеннее не можете? — усмехнулся Рябинин.

Механик пожал крупными плечами, обтянутыми синим габардиновым пиджаком, который, казалось, треснет по швам от этого шевеленья.

— Я только в технике разбираюсь, — ускользнул он от ответа.

— В технике попроще, — между прочим заметил Рябинин и спросил: — Представьте, что Топтунов не сидел бы в тюрьме, а масло пропало. На кого бы вы подумали?

Теперь усмехнулся Юханов. Широкое лицо стало ещё шире. Глаза блеснули влажными полосками. Для такого лица эти глаза были маловаты: казалось, что там, за прорезями, они нормальные, а на следователя будто в щёлочки подглядывают.

— Формальный вопрос.

— Да, — согласился Рябинин, — но всё-таки ответьте. Только честно.

— И отвечу, — вдруг сразу сказал Юханов. — Я бы подумал не только на Топтунова.

— Но ведь маслом распоряжался только кладовщик, — возразил следователь.

— Не только.

— Рабочие?

— Им без кладовщика ничего не сделать.

— Сторож и уборщица? — на всякий случай спросил Рябинин.

Юханов только дёрнул щекой. Дальше спрашивать не имело смысла, потому что оставался один человек, не упомянутый следователем: Кривощапов Николай Сидорович, заведующий маслобазой. И всё-таки Рябинин осторожно задал вопрос:

— Вы что-нибудь знаете?

— Вот, — удивился Юханов. — Я поделился сомнениями, а вы уже думаете, что я знаю.