Кегельбан - [32]

— Вернулся, — кивнул Ян. — Думал, вовеки не вырвусь из этой больницы. Все же отпустили. После долгих просьб, под расписку, но отпустили-таки.

— Ну и прекрасно, — с облегчением сказал Каган. — Теперь я смогу уйти.

— Уйти?

— Мое заявление об уходе на пенсию приняли, — объяснил шеф, и глаза его странно блеснули.

— Ты подал его добровольно?

— Дочь у меня взрослая, — продолжал Каган. — Проживу на пенсию. Время от времени буду где-нибудь работать. Не ради денег, просто чтоб не скучать дома.

— Что же ты собираешься делать? Пойти в ночные сторожа?

— Слушай, дорогой мой, — Каган встал, — я должен передать дела. Ты займешь мое место. Решение уже есть. Вот ключи.

Он положил на стол связку ключей с цветными бляшками.

— Погоди, я ничего не понимаю, — остановил его Ян. — Меня долго не было, но ведь никогда и речи не шло о том, что отдел перейдет ко мне.

— Ревизию у Арендарчика я закончил за тебя, — объяснил Каган. — Ты проделал огромную работу. Не уступил и все выполнил профессионально. А отдел контроля и ревизий, естественно, должен возглавить человек, который не боится правды.

— Ты ведь тоже ее не боялся.

— Не боялся. Правды и не надо никогда бояться. Или надо? — Он засмеялся. Пожалуй, Ян впервые видел его смеющимся. Каган встал. — Я веду себя невежливо. Сижу за твоим столом.

— Постой, я же еще не принял дела. Это раз, а потом — все зависит не только от тебя.

— Разрешишь мне позавтракать здесь? Я диабетик, ты знаешь, приходится есть регулярно. Не обидишься?

— Ешь на здоровье.

Каган достал из портфеля салфетку, постелил ее, из полиэтиленового пакета вытряхнул хлеб с ветчиной.

— Я ем немного, зато часто.

— Приятного аппетита.

— Доложись генеральному. Он тебя ждет.

— Ладно, — кивнул Ян и сообразил, что действительно неудобно пялиться на старика, как он торопливо жует, лучше уйти. — Не стану тянуть с визитом. Пойду к нему.

Он вышел в коридор. Давненько не был он в Управлении. Э, да тут сделали ремонт — покрасили стены, постелили новые ковры. Резко пахло краской, плотный коричневый ковер, не успев обмяться, скрипел под его шагами, как свежевыпавший снег.

— Привет, болящий. — Секретарша протянула ему руку. — Вы не представляете, как мы переживали, узнав о вашей болезни.

— Ничего серьезного, — небрежно проронил Ян.

— Но кофе я не решусь предложить вам.

— Да, лучше не стоит. Мне надо к генеральному. Каган послал.

— Каган вас послал? — засмеялась секретарша. — А с какой стати Каган вами распоряжается?

— Да ну вас. — Ян посмотрел на ее загорелое лицо. — В отпуске были?

— Одни в больнице, другие в отпуске, разница небольшая — те и другие отлеживают бока.

— Генеральный занят?

— У него посетитель. — Она помолчала и добавила: — Но давно уже, так что подождите.

Он присел на стул у ее стола и взял газету.

— Верите ли, ни разу не читал газет за все это время!

— Как и я, — улыбнулась секретарша. — Предпочитаю загорать, а не читать.

— У нас что-нибудь происходило? Интересное?

— Как видите, прошел ремонт.

— Что еще выдающегося?

— Мир по-прежнему вертится вокруг своей оси, разве это не замечательно? — оживленно сказала она. — А вот вы везунчик!

— Это в каком смысле?

— Вы даже не представляете, как вас пробивали!

— Куда?

— Ну, на заведующего.

— Кто пробивал?

— Все придумал Штефан Каган и настроил парткомитет. А потом и наверху согласились. Генеральный сперва брыкался, но понял ситуацию, смирился.

— С чем смирился?

— Что вы тянете не с ним.

— Вы все время говорите загадками.

— Точно. Я получила солнечный удар и заговариваюсь. Все. Я ничего вам не говорила, вы ничего не слышали. Вам тоже не мешало бы поехать погреться на солнышке.

«Солнце, конечно, замечательная штука, — подумал он. — Когда тащишься по неровной матушке-земле, приятно бывает подняться повыше, на гору, — да, скажешь себе, теперь ты на несколько шагов ближе к солнцу, а оно все видит, освещает на земле каждый уголок, оно мудрое и всесильное, перед ним ничто не укроется».

— …я знаю, вашему отцу пришлось расстаться с армией, — с ходу выложил Гараба, навестив его в больнице. — Я все про вас знаю.

Он уселся на постель, смяв свеженатянутый пододеяльник.

— Что вы можете обо мне знать?

Гараба засмеялся:

— Людям вроде вас не следовало бы идти в ревизоры. Но я говорю вам это не в упрек. — Он встал и подошел к окну. — В области я уже застолбился. Земана сняли, но и Земан про вас знает все. От людей не утаишься.

— Чего, собственно, вам от меня надо?

— А ничего. — Гараба показал золотые зубы. — Выздоравливайте и беритесь за ум. Возьмитесь за ум. Мне вы помогли. И не хотелось бы, чтобы вам это когда-нибудь припомнили. Вот и все.

Гараба положил на тумбочку у кровати пакет с апельсинами и вышел. Ян не притронулся к апельсинам и попросил сестру:

— Раздайте, пожалуйста, их по палатам, вы же знаете, что я терпеть не могу выплевывать косточки.

Потом он получил письмо. Заказное письмо от Арендарчика; адрес был написан от руки и не на фирменном, со штампом фабрики, конверте, да, письмо неофициальное.

«Дорогой Янко, — читал он, — мы вместе с тобой протирали штаны, были однокашниками. Я ничем и никогда тебя не обидел. Несмотря на это, ты вздумал меня уничтожить. Напрасно ты это затеял. Земана сняли, и неизвестно, кого теперь поставят в районе. В области всем будет заправлять Гараба, который меня не жалует. Он давно дожидался момента, когда Земан споткнется. Земан споткнулся на мне, но не в том дело. Ты сбросил меня со счетов, сбросил со счетов и Земана, но помни — на свете нет безгрешных. Иногда мы знаем о других даже слишком много. И в соответствующий момент вытягиваем на свет божий нужную карту. Таким образом получается цепочка, которой нет конца, просто время от времени из нее выпадают отдельные звенья. Помни, что и ты звено в этой цепочке. И не хотелось бы, чтоб…»