Глава первая
ПРЕЛЮДИЯ СЛАВЫ
Франтишек Махачек, если верить анкетным данным, происходил из рабочей семьи, «рос в нормальной обстановке и был воспитан в любви к своему отечеству». Так по крайней мере он указывал в автобиографии, оригинал которой заботливо хранил, добавлял по мере надобности все новые и новые подробности и тем самым выстраивал в упорядоченный лад свою не слишком долгую, но тем не менее пеструю жизнь.
На самом же деле папаша Франтишека числился в «бывших», а матушка, начав дамской портнихой и положив десяток лет жизни на чужие туалеты, в сорок пятом смогла наконец открыть собственный магазинчик — естественно, не без ощутимой папашиной финансовой поддержки. Готового платья после войны не хватало, качественных тканей тем более, и потому даже ее барахло раскупали, словно это были медовые пряники.
Но не прошло и пяти лет, как матушка лишилась и своего магазинчика, и мастерской. Их съел кооператив «Модева». Матушка пережила крах настолько тяжело, что навсегда порвала отношения со своей младшей сестрой Аничкой, которая опозорила это распрекрасное семейство почтенных ремесленников тем, что подалась к коммунистам. Позже Аничка сделала головокружительную карьеру, став не только заведующей ОТК, но и председателем завкома профсоюзов.
Папаша презрительно называл ее «Анной Пролетаркой», и если раз в сто лет — на турецкую пасху — о ней заходила речь, то сразу же поспешал к холодильнику, чтобы смыть добрым глотком пльзеньского пива гадкий привкус во рту.
По причинам, указанным выше, и еще потому, что Франтишеков папаша после денежной реформы пятьдесят третьего года лишился последних сбережений, зашитых в мочальный матрац, он не пожелал «ишачить на коммунистов» и выклянчил себе инвалидную пенсию, ссылаясь на расширение вен, заработанное на службе у фирмы «Вольф и Шлем», и потому как матушка, также не лишенная чувства собственного достоинства, не позволяла себе обращаться за помощью к родственничкам, причин для скандалов в семействе Махачеков было более чем достаточно. Деньги, как известно, портят людей, а их недостаток портит настроение. Франтишеку в том возрасте, когда его однокашники уже натягивали на себя свои первые джинсы, приходилось носить в школу и в кино габардиновые брюки, перешитые из каких-то старых костюмов, заначенных папашей у фирмы еще до ухода на пенсию. А когда приятели Франтишека уже вкушали в ресторанах от своих первых порционных блюд, он питался кнедликами с яичницей прямо из кастрюльки, ибо в минуты особо яростных вспышек гнева матушка колотила тарелки, а на покупку новых, скажем прямо, денег не хватало.