Кецаль и голубь. Поэзия науа, майя, кечуа - [34]

Человек — бог.

Где теперь орлы, где кондоры?

Чуть заметные, словно крылатая мошкара,

      затерялись они в воздухе.

Бог-отец, бог-сын, бог — дух святой,

где ты? Тебя нигде не видно, а я, я здесь,

      в мире, который твои служители

      и все древние называли Верхним.

Я оседлал пламя и с удобством восседаю

      во чреве летящей по воздуху,

сияющей белоснежной металлической рыбы —

      создания рук человеческих.

Имя ей — самолет.

Золотые чешуйки всех рек и морей

       не сравнятся с ней блеском.

Грозная цепь заснеженных гор

отсюда, сверху, кажется крохотной;

она сверкает, как тоненькая сосулька.

Я человек. Человек — бог. Он создал

       эту воздушную рыбу,

       эту огромную ласточку.

Благодарю тебя, человек.

Нет, ты не сын бога, а творец его.

Благодарю тебя, отец мой, мой современник.

      Кто знает, в какую даль

      умчатся еще твои стрелы.

Богочеловек, ведущий свою железную

      ласточку-рыбу,

пусть твои силы возрастают день ото дня!

Но помни, ад — не выдумка!

О великий из великих,

не допусти, чтобы этот летающий огонь

      испепелял человеческую плоть!

Пусть эта огромная золотая ласточка,

      скользящая по небу,

каждый день порождает в твоем сердце

     новых богов!

В теплом просторном лоне самолета

я более, чем когда-либо, ощущаю себя

      и землей, и человеком, и голубем,

      и самой вечностью.

Моя грудь, лицо, руки —

      покрывшие всю землю цветы.

Все мои грехи, все недостатки исчезают.

Мое тело возвращается в блаженное детство.

Человек, Повелитель, ты создал бога,

      чтобы дотянуться до него,

      не правда ли?

Да, ты сотворил бога, чтобы достичь его,

      и ты уже близок к победе.

Но берегись самолета, человек:

      его клюв острее иглы —

      смотри, как бы он не выклевал

      тебе глаза.

Он слишком силен, слишком независим,

слишком переполнен огненной мощью,

      твой самолет, твоя огромная

      белоснежная птица.

Будь осторожен — как бы твое творенье

       не принесло тебе дыханье смерти.

Знай: бабочка, сотворенная твоей рукой,

       может превратить тебя в пепел.

Выслушай меня, человек!

Здесь, во чреве самолета, мои глаза

      обрели орлиную зоркость,

      зоркость птицы,

      впервые увидевшей мир,

Я не чувствую страха. Моя кровь

      устремляется к звездам,

      созвездия пульсируют в ней.

Не делай убийцами звезды

      и эту летающую небесную рыбу,

это царящее над земными реками божество,

созданное трудом твоих бессмертных рук.

Бог-отец, бог-сын, бог — дух святой,

      и вы, духи гор, и ты, бог Инкарри,[223]

      смотрите, мое сердце пылает!

Вы — это я, а я — это вы, здесь,

в неисчерпаемом вдохновении полета!

Не спускайся на землю.

Продолжай лететь вверх, все выше, туда,

       где в непрерывном кипении

       множатся и разлетаются миры.

Возвысься над ними, вечный бог,

       бог-человек.

Брат мой, житель земли!

Ты уже победил бога,

       даровавшего тебе жизнь

       и отнимавшего ее по своей воле.

Теперь ты бессмертен!

А железная птица все кружится, все летит,

       гонимая дыханьем богов,

тех, что существуют от сотворения мира

и пребудут в нем до дня его гибели,

      о коем никому ничего неведомо.

Марио Флориан

[224]

ОЛЬЯНТАЙ ТАМБО [225]

Перевод с кечуа Ю. Зубрицкого

Глыба, слитая из туч!

Крепость Апу-Ольянтая!

Под напевы Вилька-Майю[226]

поднялась ты царством камня.

И с тех пор раздумий тайны

ты в напевы облекаешь.

Вся в ожогах от пожаров,

ты пращам дарила камни.

О, земля народа инков,

ты изранена веками!

Грозным сказочным драконом

над тобой летает кондор.

Бурных горных рек потоки

древний камень омывают.

Крепость-камень! Только сердце

у тебя не каменеет.

На наречье Вильях-Умы

ты сегодня солнце славишь.

И бессмертный Вильях-Ума,

поднимаясь по уступам,

ранним утром солнце славит

и народ благословляет.

На камнях твоих застыли

слезы Апу-Ольянтая.

Но они теперь сверкают,

предвещая Инти-Райми![227]

Глыба, слитая из туч!

Крепость Апу-Ольянтая!

Атауальпа Корисонко

[228]

КУБА

*Перевод с кечуа Ю. Зубрицкого

Куба!

Остров далекий и близкий!

О тебе я песни слагаю,

о твоих берегах и о море,

о твоих несгибаемых людях.

Ненасытные хищники

были

сметены ураганом.

Навеки

позабыты страданье и горе,

приносившие прибыли гринго.[229]

Куба — Солнце!

Ты всходишь к зениту!

Светишь радостно, ярко и щедро —

больше черные тучи не в силах

затуманить лазурное небо.

Куба — Солнце!

Отныне индейцу

ты второю отчизною стала.

Пусть Боливия — родина наша —

будет Кубе родною сестрою.

Пусть в суровых родных Кордильерах

загорается новое утро.

Пусть несут нам далекие ветры

силу,

радость,

тепло

и надежду!

Пусть возьмет их в крепкие руки

скромный труженик андского края.

Пусть он в горных долинах взлелеет

плод,

созревший на Острове Счастья.

Мосох Марка

[230]

ЗАСУХА

Фрагмент

*Перевод с кечуа Ю. Зубрицкого

Дождь умирает.

Пышет жара.

Болью сердца становятся нивы.

Выгорает маис.

Задохнулся картофель.

Ламы плачут

      в предсмертной агонии.

Щедро льется на нас только горе.

И напрасно взывает отец

      к Пачамаме,

не поможет лампада

      в честь девы Марии.

Я хотел бы ослепнуть сейчас,

чтоб не видеть

смерть растений

и мира усталость.

А потом еще явится сам гамонал.[231]

Он от жалкого плода возьмет

      свою долю.

А затем прогремит его окрик,

пугающий разум;

он прикажет идти и работать