Кецаль и голубь. Поэзия науа, майя, кечуа - [20]

всюду струится ливень душистых

      белых цветов,

вокруг меня бабочки вьются.

Всем сюда захотелось:

       здесь цветы прорастают.

Сердце к ним потянулось,

       голова закружилась от душистых.

Всем сюда захотелось: испить

       аромат их,

здесь разлить их дождем благовонным».

«Цветочный луг твое жилище, —

так запевает среди флажков бумажных

Шайакамачан, правя нами и опьяняя

         благоуханием своих цветов.

Напев прекрасный вскинул в небо

         Тлапальтекуцин,

белы, изысканно красивы и благовонны

его цветы. Испейте их аромата».

«О други, долго вас искал я,

         за вами следом

прошел по всем лугам цветущим,

         а здесь застал всех вместе!

Веселитесь, о други, заводите беседы

и возрадуйтесь другу.

Я цветком самым скромным,

        я цветком незаметным

буду между цветами.

Неужели на праздник и меня пригласили,

столь ничтожного, други?

Кто я? Только слагатель

         пестрых бабочек-песен.

Я велю им из сердца прорастать —

         вы вкусите

сердца певчего, други.

Я лечу, подлетаю, я снижаюсь и плавно

опускаюсь на землю.

Вот я крылья расправил

         и, среди барабанов,

в их святилище, вскинул

         в небо синее песню.

Среди вас я, о други. Я букет составлю,

и цветы я заставлю прорасти в моих песнях,

        я при вас и сложу их.

Я, страдающий брат ваш, золотистые струны

       натянул в своем сердце.

Наблюдаю, ничтожный, я цветов

       прорастанье.

Лепестками покрыта моей хижины крыша.

Что за радость из дома видеть

       сад и посевы! С вами ею делюсь я.

Пей наслажденье и упивайся, о благородный

      Текайеуацин.

Укрась цветами свой путь — сам знаешь,

       живут ли дважды.

Нет! Жизнь однажды дается людям, —

       вещает сердце.

Колибри-птичка, я над священным

        порхаю древом,

колибри-птичка, я упиваюсь его цветами,

я пью их запах, и клюв мой сладок.

Ты, жизнедатель, благоуханьем

        цветов приманен.

Тебя в святилище барабанов

        мы услаждаем,

о благородный Атекпанекатль![104]

У барабанов, твои друзья, — мы

        ждем-ожидаем

тебя в весеннем твоем жилище —

Йаоминцин, Микоуацин и Айокуауцин,[105]

благоуханье цветов вдыхая».

Точиуицин Сакатимальцин

[106]

ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ ПЕСНИ

Перевод М. Самаева

Точно цветы, проросли вы

и, точно песня, живете,

о благородные.

Я Точиуицин, ткущий узоры.

Я из цветов моих сплел вам гирлянды.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Вы, о правители и властелины,

песнь пережили, открыли цветок.

Я, собиратель злаков невзрачных,

в гирлянды сплетаю их.

И осыпаются, и увядают,

гибнут они.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Вот вам слова Точиуицина,

вот завещанье Койольчиуки:[107]

жизнь наша — это лишь сон; когда же

он исчезает — гибнем и мы.

Нет, заблужденье это, неправда,

будто мы жить в этот мир приходим,

ведь бытие наше схоже с травою,

что вырастает весной.

В сердце рождаются и прорастают

из плоти нашей цветы.

Если иным и дано раскрыться,

то лишь затем, чтоб увянуть вскоре.

Так говорит вам Точиуицин.

Мотенеуацин

[108]

ПРИГЛАШЕНИЕ ДРУЗЬЯМ

Перевод М. Самаева

Здесь для вас цветы какао, други,

точно оперенье синей птицы.

Приходите: тучный пласт поднимем.

Да услышу я ваш смех и речи

под напев цветущих барабанов.

Да увижу я наизнатнейших,

ударяющих по барабанам

в окружении цветов душистых.

Тетлепанкецаницин

[109]

ПЕСНЬ ВОИНОВ ЧИАПЫ [110]

Перевод М. Самаева

Что с вами, други чиапанеки?

Белым вином вы себя опоили?

Тягостно вам и никак не подняться?

Под руки крепче возьмите упавших,

сил наберитесь, о други, добраться до дому.

 Там, на цветущей земле, отрезвеете мигом,

прошлой опасности меру поймете.

Дивным напитком сражений недаром

жертвенное называют вино —

       то, что издревле опасности дарит.

Пагуба пьющим его и погибель.

В дым обращаются им изумруды

и бирюза, благородные камни

       знатных.

Горе возжаждавшим этого зелья хмельного.

Лучше, о други, сойдемся для песен.

Эа, споем! На цветущей земле,

      в нашем доме,

пусть опьяняет нас песни напиток.

Сладко испить ароматнодурманных

дивных цветов, оживляющих душу,

залитых росами нашего дома Чиапы.

Песней восславим знатнейших.

Солнечный щит, лепестки раскрывая,

       восходит,

точно цветок, из земли нашей вешней.

Слушайте, други, не надо

жертвенным нам опиваться вином,

      дивным напитком сражений.

Ждет нас иное вино в нашем доме —

из благовонных цветов: наше сердце

щедрым его ароматом упьется

и охмелеет навеки.

Так изопьем же цветочного зелья

здесь, на весеннем пристанище счастья,

нашей цветущекормящей земле.

Что вы наделали, други? Придите,

       послушайте песню.

ПОГИБ НАРОД МЕШИКАТЛЬ [111]

Перевод Ю. Петрова

В Тлателолько слышен плач и слезы льются,

как вода, ушли мешики, иссякли

и, как женщины, ослабли —

        бегство, бегство!

Где конец пути? Неужто это въяве?

Брошен город, покинут и оставлен,

дым вздымается, туман ползет на крыши…

И рыданьями приветствуют друг друга

властелины и правители былые,

на дорогах этих горестных встречаясь…

О друзья! Рыдайте, плачьте безутешно,

нам пора поверить: то, что происходит,

уничтожило мешиков навеки.

Влага высохла, еда гнилою стала —

вот что сделал жизнедатель в Тлателолько.

Зрелой мудрости вожди не проявили

и, когда настало время испытаний,

только песнею друг друга укрепляли…

ПЛЕНЕНИЕ КУАУТЕМОКА [112]

Перевод Ю. Петрова

В круге битвы гибнут воины-теночки,