Кецаль и голубь. Поэзия науа, майя, кечуа - [12]

в цветоносные ее глубины.

Там под гнетом рос ярколучистых,

несравненные своим нарядом,

в радужном тумане лепестки

      щедроароматные склонялись.

И я слышу: «Рви их, о певец,

сколько пожелаешь, сколько надо

      для подарка

благороднейшим и с нами схожим,

радующим взор владыки мира».

Я сбирал цветы в свою накидку,

щедроароматные, усладу

     сердца,

и, цветы срывая, говорил я:

«Я один проведал это место,

но своим друзьям его открою.

Я приду еще сюда с друзьями,

и цветов нарвем мы много-много.

Мы придем сюда в любое время

за красой их и благоуханьем.

Вместе с песнями мы поднесем их

 самым знатным, самым благородным

из мужей земли орлов и ягуаров.[41]

Этими прекрасными цветами

я украшу самых благородных,

всех наизнатнейших увенчаю,

а потом я их повеличаю

      песней,

и ее услышит тот-кто-с-нами».

А незнатным никаких подарков?

Где им взять цветов дивнодушистых?

Может, им сойти со мною в недра

      цветоносные земли-опоры-нашей?

Разве им, сносящим только беды,

им, злосчастным, ничего не надо?

Лишь прислуживать тому-кто-с-нами?

Вспомнятся цветы земли священной,

и заплачет сердце от печали.

Смертные, не здесь, не на земле

благодать ищите:

нас в конце пути земного ждет

край счастливый.

Там я был и вместе с хором птичьим

пел, дивнодушистыми цветами

       услаждался.

Только там цветы врачуют сердце,

веселят, пьянят благоуханьем,

веселят, пьянят благоуханьем.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Песен твоих изумруды нижу я,[42]

из песен я делаю ожерелье,

тверда золотая оправа песен,

ими себя укрась.

Ничто не сравнится с твоим богатством!

По двое вскинуты перья кецаля,

стройно колышутся, вверх устремляясь,

черно-зеленые, красные —

ими

ты барабан украшаешь свой.

Ничто не сравнится с твоим богатством!

* * *

Перевод Ю. Петрова

Граню изумруды и золото лью

      для изделий, —

это песня моя.

В золото изумруды одеты, —

это песня моя.

Гранями камня город расцвечен

на лесной горе Колибри.

Мы — ожерелье, и мы — кецали.

Песен твоих изумруды

       один к одному подбираю, —

так дружба нас на земле единит.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Солнце — в гербе твоем, а во владенье —

горе и муки. Пой же, певец.

Песен-цветов твоих яркая радуга

радует сердце мое.

* * *

Перевод М. Самаева

На ткани цветочной

ты рисуешь слова,

слова своей песни,

благороднейший Несауалькойотль.[43]

Ты цветами нежнейших оттенков

свое сердце украсил,

ты рисуешь слова,

слова своей песни,

благороднейший Несауалькойотль.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Ликуй с барабаном гремящим вместе

или уйди, если сердце захочет.

Ведь бабочка, как цветок воздушный,

меж людьми летает, покорна

только самой себе.

Вкуси от цветов, наслаждайся ими —

соками наших цветов!

Она порхает меж веерами,

в дыме табачном от наших трубок,

в лад с барабаном ликует она!

* * *

Перевод Ю. Петрова

Даже смарагды могут разбиться,

даже золото в прах распасться

и облететь — оперенье кецаля…

Мы живем на земле не вечно —

лишь мгновенье, лишь миг мы здесь!

Падают, как семена, изумруды,

цветы рождаются, благоухая:

это песня твоя!

Как только ты к небу цветы вздымаешь,

над Мехико солнце встает!

* * *

Перевод Ю. Петрова

Блеск бирюзы, пестрота плюмажей —

вот твои мысли, о жизнедатель:[44]

смертных жалея, милость им даришь —

мгновенье рядом с тобой.

И распускаются, как изумруды,

твои бутоны, о жизнедатель:

расцветшим пышно и чуть раскрывшим

свой алый венчик — всем им дано лишь

мгновенье рядом с тобой.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Даже если все это правда,

что жизнь земная — одни страданья,

что так на земле всегда, неизменно,

нужно ли вечно всего бояться,

нужно ли вечно дрожать от страха,

нужно ли вечно рыдать?

Зачем так заведено в этом мире,

что вечно в нем господа, властелины,

что есть правители, знатные родом,

ягуары есть и орлы?

Но кто же сказал, что это навеки

и что таков бытия порядок?

Кто на себя навлекает гибель?

Есть и жизнь, есть и желанья,

битвы есть и труды!

* * *

Перевод Ю. Петрова

Когда я страдаю —

стараюсь бодриться:

если грустны мы,

если мы плачем —

все это скоро кончится вмиг.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Изумруды граню,

напоенные солнцем,

на бумагу кладу

перья птицы зеленой,

вспоминаю исток,

зарождение песни,

собираю в пучки

золотистые перья —

это и есть прекрасная песнь!

Я сплетаю венок

изумрудов бесценных,

чтоб раскрытые венчики

всем было видно.

Этим я ублажаю

моего господина.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Безбрежно счастлив тот,

кто бирюзу шлифует —

шлифует песнь свою;

она сверкает,

подобно перьям радужным кецаля,

когда легко колышется плюмаж.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Как семена, цветы летят,

и колокольчики звенят —

это твой барабан, поэт.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Прорастают цветы

     и пышно цветут; укрепляясь,

бутон раскрывают они;

цветущую песнь из души своей

     ты извлекаешь,

ее отдаешь ты, она создается для всех.

* * *

Перевод Ю. Петрова

Вот он — цветок, вот она — песня;

золото лью, изумруды сверлю я,

их оправляю: вот моя песня!

Счастлив, кто песню шлифует, как камень,

чтоб сияла, как щит с опереньем кецаля!

Это Тотокиуацин.[45]

Чтят тебя вровень с божественной птицей,

с красно-пламенной, с зелено-синей;

сердцем возрадуйся, пей многоцветье,

песню впивай из ярких рисунков.

Ты простираешь крылья кецаля,

в черном, в зеленом ты оперенье,

о птица лиловая с красной шеей,

цветок ароматный слетел на землю —

пей его мед!

* * *

Перевод М. Самаева