Каждый день сначала : письма - [63]
А может, он даже не в двух, может, он даже в десяти ипостасях, в каждой талантлив, как дьявол. Да-а, не позавидуешь тебе, Валентин! И как же все-таки вовремя я сбежал из литературы. То ли еще будет.
В. Курбатов — В. Распутину
13 января 2012 г.
Псков
Дорогой Валентин!
Так постепенно втягиваешься в электронную почту (а еще есть скайпы какие-то), что уж про бумагу-то и забываешь. Вон и тебе я уж десяток раз по E-mail’y-то написал, а так — не видишь в адресах компьютера, ну и бежишь, бежишь. Да и все надеялся, что забегу, когда приеду в Палату, а уж так выходило, что утром приезжал, ползаседания отбывал и торопился обратно, даже и не ночевал — так вдруг стало тяжело бывать в этом чужом мире. И уж надеялся, что отмучился, но тут взяли и выбрали на второй срок. Наверное, за то, что ни разу рта ни разинул, и им стало интересно: не немой ли у них мужик в Палате и нельзя ли сделать как-нибудь так, чтобы вывести такую породу людей, чтобы и все так же молчали. Особенно пригодилась бы такая порода в период предстоящих президентских выборов.
Писать бросил все, кроме предисловий. Благо просят то одни, то другие. Платить, кроме Елфимова, никто не платит. Да уж к этому за долгие-то последние годы и привык. Честолюбия, слава Богу, не нажил, чтобы имя зарабатывать, вот и пишу — сегодня о живописи, завтра о Максиме Греке, послезавтра о современном поэте. Всё разное, всё во все стороны — какая уж тут специализация и «авторитет в области того-то и того-то…». Счастливый дилетантизм вечного деревенского пацана, которому хочется знать то, и это, и вон то.
Вот получил от тебя письмо (только принесли) про Захара Прилепина. Я сам боюсь половины его романов. И сам читал только «Санькю», за которого мы дали ему толстовскую премию, и «Леонова». И некоторые рассказы. Но тут у меня была «воспитательная» мысль — удержать его такой встречей в Иркутске от новых «обезьян», спасти живую душу от искушений времени. Мне кажется, что в нем есть живое сердце и оно слышит и понимает. Утопия, конечно, но все кажется, что сегодня наше дело — бросать 90 здоровых овец и идти за одной заблудшей. Иначе у нас скоро будут 90 больных. И читатель иркутский ищет разговора с новым поколением, с этой наступательной мыслью, которая уже вот-вот станет единственной, тесня нашего брата. Так хоть таким образом удержать. В общем, пока еще тоже сомневаюсь. Но уже позвал. И театр подтвердил приглашение. Меня и Шевчук смущает. И там я не знаю, как себя вести. Но поглядим. Чуть что — простимся с «Вечерами», сказав, что наше время «истекло», что мы, как умели, держали русское сердце, а теперь топим своего «Варяга» у них на глазах, и пусть они думают — оставаться ли им при традиции и правде или сдаваться безумию нового времени.
Я вот и про выборы боюсь думать — что там начнется… Какой разыграется новый роман взаимного поношения и бесстыдства. Тут-то и будет ясно — живы ли мы еще, или уж одно «гражданское общество».
Обнимаю тебя.
В. Курбатов — В. Распутину
10 февраля 2012 г.
Псков
Все понемногу сыпется в «Вечерах». Вот и Шевчук отказался. Кризис он и есть кризис. Видно, не только в Египте, Сирии, Ливане, а и у нас. Да и перед выборами все нервничают — жизнь вышла из колеи и ищет, в каких бы берегах успокоиться.
Нашел вместо Шевчука дивную христианскую поэтессу из Саратова — Светлану Кекову[182]. Теперь буду искать прозаика на место Прилепина. Народ предлагает киношника с фильмом, но ведь вечера-то литературные!
Думаю из последних сил, но вдруг оказалось, что знаю нынешнюю литературу мало, и никто сразу на ум не приходит. Хотел попросить о вечере иркутских писателей. Но меня предупредили, что всех честолюбий за один вечер не утолить и все выйдет только к размежеванию и ожесточению. И лучше такого вечера не затевать. А мне давно хочется, чтобы один вечер был непременно иркутским. Трудно с вами — писателями!
У нас отошел театральный Пушкинский фестиваль. Опять «Борисы», «Моцарты», «Пиковые дамы» — оперные, драматические, кукольные. И опять Пушкин как новенький. Играют его, играют, и чем больше, тем он только свободнее, радостнее и непостижимее! И тут же возня с выборами. Митинги как в столицах. Меня зовут, а я цитирую то питерского поэта Соснору: «С горы валили митинги, выворачивая ноги, как при полиомиелите», то В. В. Розанова:
«— Зачем вы, В. В., ходите на митинги? Что вы там слушаете?
— Я не слушаю! Я смотрю. Курсистки! Глаза блестят! И много хорошеньких!»
Пока от меня отступаются, но кольцо все теснее. И понимаешь, что надо бы сказать что-нибудь простое, человеческое, и одновременно знаешь, что будешь истолкован самым бесстыдным образом. Никогда еще мир так не искал двусмысленности в каждом слове и никогда так не успевал в этом. Скорее бы кончилось все и можно было бы начать жить хоть с какой-то определенностью. Только возможна ли эта определенность в мире, который изо всех сил хочет подтвердить пророчества календарей майя о конце света 21 декабря этого года! Ну, раз все, то мы что, рыжие, что ли? Мы тоже на митинги и в революции.
3 марта 2012 г.
Псков
Дорогой Валентин!
Вижу, как теснят тебя юбилейными заботами. И как ты хочешь уйти от них и не можешь. Толя Пантелеев говорит, что надеешься укрыться в санатории. Укрыться-то не укроешься (везде «увидят»), но, может, Светлане будет полегче — не надо будет заботиться о домашних гостях, которых неизбежно будет много. Или уж коли не удастся уехать, то попросить Тоню с подружками создать оргкомитет «по питанию и приему», чтобы освободить Светлану. А самому уж «сдаться» и терпеливо перенести день-два славословия и торжества. На самом деле, это нужно не тебе и даже не организаторам, не Дорониной, не Бурляеву, не Мирошниченко, а тем, кто соберется в залах, чтобы просто прочувствовать, что у них еще есть опора, что еще не все повалилось окончательно, что слова «любовь», «земля», «память», «дом», «семья» что-то значат. И что русский писатель еще понятие высокое. А с тобой, Бог даст, вспомнят Абрамова с Яшиным, и Шукшина с Беловым, и Астафьева с Носовым и поддержат в жизни матушку-совесть. Хотя уж «племени» — то «младого» не остановишь и оно палом и богучанской водой пойдет топить и жечь последнюю коренную жизнь, но хоть самим- то руки не поднимать, хоть, как Дарья, прибрать нашу избу, слово наше перед тем, как явятся эти «пожогщики» для последней «зачистки». Уйти, как «Варяг», с поднятым флагом (прости за нарядность! Литератор же: куда денешь красование словесное).
При строительстве гидроэлектростанций на Ангаре некоторые деревни ушли под воду образовавшегося залива. Вот и Матёра – остров, на котором располагалась деревня с таким же названием, деревня, которая простояла на этом месте триста лет, – должна уйти под воду. Неимоверно тяжело расставаться с родным кровом жителям деревни, особенно Дарье, "самой старой из старух". С тончайшим психологизмом описаны автором переживания людей, лишенных ради грядущего прогресса своих корней, а значит, лишенных и жизненной силы, которую придает человеку его родная земля.
«Ночью старуха умерла». Эта финальная фраза из повести «Последний срок» заставляет сердце сжаться от боли, хотя и не мало пожила старуха Анна на свете — почти 80 лет! А сколько дел переделала! Вот только некогда было вздохнуть и оглянуться по сторонам, «задержать в глазах красоту земли и неба». И вот уже — последний отпущенный ей в жизни срок, последнее свидание с разъехавшимися по стране детьми. И то, какими Анне пришлось увидеть детей, стало для неё самым горьким испытанием, подтвердило наступление «последнего срока» — разрыва внутренних связей между поколениями.
В повести лаурета Государственной премии за 1977 г., В.Г.Распутина «Живи и помни» показана судьба человека, преступившего первую заповедь солдата – верность воинскому долгу. «– Живи и помни, человек, – справедливо определяет суть повести писатель В.Астафьев, – в беде, в кручине, в самые тяжкие дни испытаний место твое – рядом с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей родины и народа, а стало быть, и для тебя».
Имя Валентина Григорьевича Распутина (род. в 1937 г.) давно и прочно вошло в современную русскую литературу. Включенные в эту книгу и ставшие предметом школьного изучения известные произведения: "Живи и помни", "Уроки французского" и другие глубоко психологичны, затрагивают извечные темы добра, справедливости, долга. Писатель верен себе. Его новые рассказы — «По-соседски», "Женский разговор", "В ту же землю…" — отражают всю сложность и противоречивость сегодняшних дней, острую боль писателя за судьбу каждого русского человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.