Каждый день сначала : письма - [61]
С моими письмами решай сам, Валентин. Часть их ты вернул. Они у меня. Я всю переписку с Астафьевым отдал в Чусовой, другие письма в нашем архиве, где они вовек никому не понадобятся. Дневники отдал в Пушкинский Заповедник. Эти по доброте даже купили их, хотя тоже знают, что им истлеть без применения. Если берет библио-тека — отдай! Я бы добавил и те, что ты вернул мне, — привез бы, когда поеду на толстовское столетие. Они ведь не для меня нужны, а для твоих исследователей, которые, Бог даст, еще какое-то время поинтересуются нашим братом.
23 января 2011 г.
[Москва]
Вышел из больницы (две недели лечили), а тут твое письмо. Больничный лист исписали так, что хоть завтра в могилу. Но я уже этого и не страшусь. Но до того надо успеть привести в порядок зубы.
И в апреле (вероятней всего, в конце) собираться в Иркутск. Обратно в Москву возвращаться не хочется. А может быть, и Господь поможет.
Перестал писать — это само собой. Но с трудом уже и читаю. Полностью бесполезный человек. Но вот вернусь на огород свой — не удержусь и хоть ползком, да посажу- посею.
В свет в Москве не выхожу, чтобы не показывать себя. Но завтра-послезавтра придется съездить на Комсомольский, к Ганичеву. Он опять заработал и даже деньги где-то достал.
Пока был в больнице, Сережа Мирошниченко поднял всех и в Иркутске, и в Москве на дыбы, чтобы разыскать мои фотографии с великими: с президентом, с Путиным и Патриархом. Слава Богу, кажется, ничего не нашел. Фотографиями с усопшим Патриархом я дорожу, остальные, видимо, посеял.
Твой дом в Пскове, видимо, становится знаменитым уже и при жизни, ежели столько гостей. А что будет после? Как бы не догадались его ради расширения перестроить. Хотя едва ли. Через пятнадцать лет о писателях будут вспоминать не чаще, чем о комсомольцах.
6 апреля 2011 г.
Псков
Дорогой Валентин!
Собираешься, поди? И уж душой в Иркутске? Я тоже теперь чаще там, потому что понял теперь, сколько Гена тратил сил для того, чтобы «Вечера» казались сами собой разумеющимися. То Стрельцов звонит, то Ступин, то Наташа Сапронова, то Ольга Самсонова, то с выставкой Селиверстова не ладится, то с книжками Кублановского[178] или Сёмочкина.
Но понемногу все очерчивается.
Бурляев зовет в Тулу, где собираются показать фильм «Река жизни», но у меня тут свои хлопоты с Праздником фронтовой поэзии памяти Ивана Васильева[179], а потом уж и Пушкинского праздника. Да уж почти боюсь, что и пермяки в мае проведут Астафьевские чтения. Тоже надо будет ехать. А я уж душой сделался домосед и никуда не хочу казать носа. Тебя же прошу пока приглядеться к тому, кто потом будет проводить вечера «Этим летом в Иркутске», кому надо будет передать какой-никакой опыт и «технологию», чтобы он уже с будущего года взял дело на
себя, — Скиф?[180] Его надо будет задействовать уже в этом году и потом в конце «Вечеров» представить залу как того, кто поведет дело в будущем.
Сам гляжу уже больше не вперед, а назад. Ловлю себя на том, что все труднее пишу, все чаще повторяюсь и теряю словарь. В свою писательскую организацию не хожу уже больше года и никого из «коллег» не вижу и не чувствую потребности. Не отзываюсь и на приглашения Общественной палаты. Главного они решать не хотят, а на пустяки уже и расходоваться не хочется. Скучно изображать «глубокую деятельность» на пустом месте.
Зовет Мария Семеновна. Вдруг прислала письмо от руки, где каждая буква нарисована — так ей это трудно дается. «Приезжай, — говорит, — а то не успеешь, как не успел к Виктору Петровичу».
А как поедешь, когда и свои дела, и свое нездоровье, и копейки, которые нужны для перелета немалые. Пишу ей, тороплюсь хоть в письмах выговорить благодарность и любовь, в которой она так нуждается, потому что Андрей к ней не ездит, а внуки спрашивают, когда им можно будет взять на себя финансовые дела Виктора Петровича, которые пока ведет Агнесса Федоровна.
Не терпится им.
Ах, жизнь-матушка, как она мало утешает нас в старости.
Обнимаю тебя.
Кланяюсь Светлане.
20 мая 2011 г.
Псков
Дорогой Валентин!
Опять ты, говорят, в больнице? Вот и Сёмочкин мой (из участников «Вечеров») там оказался и тревожит меня — выправится ли к «Вечерам». Все надо отдавать тем, кто помоложе и покрепче. Пусть они подхватывают нашу затею.
Посмотрел фильм Мирошниченко. Первая часть показалась многословной, и сам я там хуже всех со своей болтовней. Я ведь думал, что меня позвали только «разогревать» ситуацию, а снимать-то тебя. А тут вышло, что я везде лезу, и видеть это нетерпимо. Я просился у Сережи побыть на монтаже, посмотреть, что и как. Он отговорился, и вот что вышло.
Вторую часть спас Гена. Все сошлось болезненно и сильно, и вышел хороший памятник ему. Думаю, одну эту часть и надо показать в Иркутске на Сережином вечере. А то все расползется. Стрельцов часто звонит, «держит руку на пульсе», как говорил Савва. Лена беспокоилась, что не оплачены книги. Позвонил, успокоил, что продал последние штаны, а книги оплатил. Ну, дай Бог. Звонит уже и радио — хочет как-то подогреть интерес. Ничего. Были бы мы только все здоровы, и всё пройдет как следует. Я очень надеюсь на Карпова и на Кублановского — эти умеют «держать зал». Они и будут по краям, а в серединке можем и поослабнуть.
При строительстве гидроэлектростанций на Ангаре некоторые деревни ушли под воду образовавшегося залива. Вот и Матёра – остров, на котором располагалась деревня с таким же названием, деревня, которая простояла на этом месте триста лет, – должна уйти под воду. Неимоверно тяжело расставаться с родным кровом жителям деревни, особенно Дарье, "самой старой из старух". С тончайшим психологизмом описаны автором переживания людей, лишенных ради грядущего прогресса своих корней, а значит, лишенных и жизненной силы, которую придает человеку его родная земля.
«Ночью старуха умерла». Эта финальная фраза из повести «Последний срок» заставляет сердце сжаться от боли, хотя и не мало пожила старуха Анна на свете — почти 80 лет! А сколько дел переделала! Вот только некогда было вздохнуть и оглянуться по сторонам, «задержать в глазах красоту земли и неба». И вот уже — последний отпущенный ей в жизни срок, последнее свидание с разъехавшимися по стране детьми. И то, какими Анне пришлось увидеть детей, стало для неё самым горьким испытанием, подтвердило наступление «последнего срока» — разрыва внутренних связей между поколениями.
В повести лаурета Государственной премии за 1977 г., В.Г.Распутина «Живи и помни» показана судьба человека, преступившего первую заповедь солдата – верность воинскому долгу. «– Живи и помни, человек, – справедливо определяет суть повести писатель В.Астафьев, – в беде, в кручине, в самые тяжкие дни испытаний место твое – рядом с твоим народом; всякое отступничество, вызванное слабостью ль твоей, неразумением ли, оборачивается еще большим горем для твоей родины и народа, а стало быть, и для тебя».
Имя Валентина Григорьевича Распутина (род. в 1937 г.) давно и прочно вошло в современную русскую литературу. Включенные в эту книгу и ставшие предметом школьного изучения известные произведения: "Живи и помни", "Уроки французского" и другие глубоко психологичны, затрагивают извечные темы добра, справедливости, долга. Писатель верен себе. Его новые рассказы — «По-соседски», "Женский разговор", "В ту же землю…" — отражают всю сложность и противоречивость сегодняшних дней, острую боль писателя за судьбу каждого русского человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.