Каждый день сначала : письма - [45]

Ангара уже, поди, холодна? И любимая моя березовая роща на излуке гола? И видно-то далеко, да от ненастья не радостно? Но зато как спасительна печь! Или ты уже оставил Ангару для Иркутска.

В. Распутин — В. Курбатову

12 ноября 2006 г.

Иркутск

Наконец-то, на четвертое или пятое письмо, отзываюсь я писулькой. Ты шлешь письма, чтобы поддержать меня, я же прихожу от них в еще более уныние. Есть же люди, с которыми ничего не делается, и сила их, какой она была в 25–30 лет, такой и остается, хоть до 90 колоти его жизнь. Слово твое и мысль твоя в письмах свежи и высоки. Я наконец-то догадываюсь, почему ты любишь письма: они твой художественный жанр, но не отъятый от земли, как у многих прозаиков, а засеянный в нее и постоянно прореживаемый, чтобы, как у морковки, свобода роста оставалась и вглубь, и вширь.

Получишь твое письмо, повздыхаешь от зависти и замолчишь еще безотрадней.

Книгу-рукопись прочел. Тоже силушка как в первой, старой части, так и во второй. Но слишком ты меня возвышаешь, а даже когда я «проваливаюсь» в своем ремесле или совсем отхожу от него — и пожуришь, вроде и опустишь на полагающееся мне место, и опять пожалеешь, и опять находишь оправдания слабости. Ставишь рядом с классиками, а мне там не по себе.

В одном, и наверное в главном, ты прав: ради чего я писал и почему умолкал. Хотя это не вся правда об умолкании. Во мне мало честолюбия, наверное, вместо него приласкивалась лень; кроме того, по слабости характера я читал так много недостойных, чтобы на них тратить месяцы и месяцы, рукописей и книг, что многажды спохватывался: нельзя, не надо — и все равно читал. И теперь, когда и вижу плохо, и ноги ходят плохо, на мне продолжают ездить.

Замечания по тексту (я уже опять говорю о твоем тексте) я пометил и сейчас их перечислять не буду. Да их и немного, и имеют они не литературный, а фактический характер — как было в действительности. И относятся в основном к эпилогу. Конечно, это эпилог, и в начале книги ставить его не следует. Думаю, мы их еще посмотрим вместе в Москве, куда я собираюсь вернуться в начале декабря. Вроде и ты тогда же будешь непременно — по расписанию Г. Сапронова, который сейчас в Китае.

Обнимаю тебя, Валентин, и множественное тебе спасибо. Впрочем, тебе это ничего и не стоило: сел и написал. С такой-то силушкой немереной!

В. Курбатов — В. Распутину

20 декабря 2006 г.

Псков

Вот, Валентин, это святое поленовское место, куда тебя сватают добрые люди. Спроси у Володи Крупина. А отвезет вас туда с радостью Володя Толстой. А уж там ждут. Мне почему-то кажется, что зимой этот пейзаж еще выше и торжественнее, в особенности если обернуться от церкви на Оку. Да и храм чудно хорош и покоен для службы кажется без электрического света, только с лампадами и свечами, и оттого роднее, теплее, покойнее. Время остается за порогом, а тут только тишина, любовь и ощущение дома. Мне было тогда жаль уезжать. И видно было, что жаль и Лихоносову, и мы изо всех сил тянули, держали автобус, пока не стемнело. Только я пожаловался тебе — и припожаловал настоящий снег, а с ним и без солнца свет и прибавление сил. Даже и простуда моя тотчас рванула за порог, и только ее и видели.

Скоро Рождество, привет вечности в бегучем времени, восстановление изломанных временем дней, возвращение к единственно подлинному ритму жизни. И опять это счастливое единение земли и неба, сходящего Христа и восходящего сердца.

Дай Бог тебе окрепнуть как следует к неизбежному испытанию юбилея, который нужен не тебе, а нам, чтобы держаться вместе и тем держать и мир, как мы его понимаем и каким хотим уберечь.

В. Распутин — В. Курбатову

28 декабря 2006 г.

[Москва]

Если бы идти пешком во Псков, еще можно поспеть и с новогодними, и уж, конечно, с рождественскими поздравлениями. А современные средства доставки не поспеют. На днях прочитал, что почта из Москвы во Владивосток доходит быстрее, чем в Москве на соседнюю улицу. Серьезные-то люди общаются посредством компьютера, а что делать нам, безлошадным? Надо бы, конечно, пораньше побеспокоиться, но запрягли меня в мелкую работу, как то: впечатления о Китае (а я уж и запамятовал, что побывал там), воспоминания о Сереже Лыкошине, предисловие к книге Н. И. Рыжкова…[137] И всё срочно, с постоянными поторапливающими звонками. Если завтра не позвонят и не скажут, что надо поправить или добавить. Но это уж теперь мой постоянный жанр — мелочевка.

Гена Сапронов давно не звонит. Но я не о книге беспокоюсь. Если берется за что-то Гена, можно не беспокоиться. А о нем. Загонит себя и сделает нас сиротами. Хотя… то, что мне представляется опасностью, для него не опасность.

В свет почти совсем не выхожу. Но вчера были со Светланой в филиале Малого на Б. Ордынке. Смотрели «Бедность не порок», поставленный молодым Коршуновым[138]. Чудный спектакль: веселый, искрометный, песенный и плясовой, очень русский и серьезный, и хоть я отдалился от Вампиловского фестиваля, а захотелось привезти это чудо-спектакль в Иркутск.

А. Коршунов соглашается, но начинать надо с ближнего — согласятся ли в Иркутске? У Стрельцова[139] полно свояков, а Комитет по культуре станет морщиться: дорого. Я уж сегодня звонил туда, но никого не застал.