Кайзеры - [66]

Такое положение вещей всегда оставляло какое-то пространство для политического маневра. Однако после 1640 года это пространство для императора начало сужаться, причем произошло это не одномоментно, а постепенно, и с течением времени это становилось все более чувствительным. Основную причину этого процесса следует искать в ослаблении мощи Испании. Без помощи Мадрида войсками и деньгами император не пережил бы даже военного конфликта 1618–1619 годов, и без повторной такой помощи из Испании он не сумел бы восстановить баланс в борьбе со шведами после 1632 года (Ernst., 1988). После 1634 года испанская помощь не прекратилась, вначале она даже усилилась, поскольку после вступления в войну Франции в 1635 году Испания, как никогда, нуждалась во взаимодействии с императором. Однако после 1640 года объем этой помощи резко снизился, а в 1645 году она полностью прекратилась. Дело было в том, что весной 1640 года в Каталонии произошла революция, а в декабре того же года от Испании отделилась Португалия, и Мадрид был вынужден все и без того недостаточные средства, которые были в его распоряжении, пустить в дело для собственного спасения, причем это касалось и солдат, и денег. Какие последствия это имело для Вены?

Мы не располагаем достаточными источниками информации о военной организации и способах ведения войны императором в 40-е годы, что не позволяет выполнить количественный анализ. Есть основания предполагать, что испанское серебро для императора как воюющей стороны имело такое же значение, как французские субсидии для Швеции. Эти наличные деньги покрывали всего лишь 6 процентов той минимальной потребности в наличных (Lundkvist), без которых невозможно ведение маневренной войны, но без этого стартового капитала нельзя было получить остальную требуемую наличность путем кредитов. Действовала такая формула войны: без капитала (внешнего, субсидий) нет кредита, без кредита нет наличных, без наличных пет полевой армии.

Эта зависимость между наличными, кредитом и маневренной войной решающим образом сказывалась на возможностях политических переговоров. Когда, наконец, речь зашла о мире, сразу же выяснилось, что за столом переговоров исключительно все определялось успехами полевых армий, которые могли выигрывать сражения и занимать новые территории. Сторона, не способная вести маневренную войну, не могла рассчитывать заключить мир на выгодных условиях до тех пор, пока ее противники были способны вести такую войну, добиваться новых военных успехов и выкладывать их на стол в качестве политических козырей. Тот, кто мог вести успешную маневренную войну, диктовал свои условия. Однако в последние годы Тридцати летней войны император вести такую войну уже не мог.

Эти соображения лучше всего объясняют те многочисленные формальные и неформальные контакты, зондирования, беседы и переговоры, которые противники в различном составе и в разных местах вели почти на всем протяжении Тридцати летней войны. Эти контакты происходили как в промежутках между военными операциями, так и во время этих операций. Наибольшую интенсивность они приобрели после 1635 года. Переговоры начались в 1637 году в Кельне, продолжились в 1638 году в Любеке и приняли солидную форму «конгресса», который впоследствии был перенесен в Гамбург. 25 декабря 1641 года в Гамбурге состоялось подписание предварительного мирного договора, в котором, с одной стороны, император, представлявший также Испанию, а с другой стороны, Швеция и Франция при посредничестве Дании заявили о своей готовности созвать в вестфальских городах Мюнстере и Оснабрюке конгресс для заключения всеобщего мира (рах universalis). Испании предстояло договориться о мире с Францией и Генеральными штатами, а императору — с Францией и со Швецией. Этот договор определил исходные позиции, с которыми представители вышеозначенных держав в 1643/44 годах все же отправились в Мюнстер и Оснабрюк.

Там они прежде всего занялись процедурными вопросами. Яростная борьба разгорелась вокруг вопроса о том, кто должен и имеет право участвовать в работе конгресса. Этот вопрос лишь на первый взгляд относился к процедуре — на деле это была политическая проблема первостепенной важности. Обеим «коронам» — Швеции и Франции — удалось преодолеть сопротивление императора и добиться приглашения на конгресс всех субъектов империи. Император в конце концов вынужден был подчиниться и 29 августа 1645 года разослал пригласительные послания. Это событие означало, что теперь уже не император (единолично или вместе с коллегией курфюрстов) обладал ius belli ас pads (правом объявления войны и мира) — отныне это право предоставлялось каждому суверенному образованию на территории империи.

К этому моменту короны согласовали основные пункты повестки дня конкретных переговоров и зафиксировали их в предложениях от 11 июня. 25 сентября 1645 года был составлен ответ императорской стороны, 16 и 20 октября официально представленный коронам, которые своими репликами от 7 января 1646 года наконец открыли переговоры по конкретным вопросам. Эти переговоры продолжались в общей сложности 34 месяца, продвигаясь вначале черепашьим шагом, порой вообще замирая, с тем, чтобы принять на завершающей стадии бешеный темп. Подписание обоих договоров — со Швецией (Instrumentum Pacis Osnabrugense) и с Францией (Instrumentum Pacis Monasteriense) — состоялось 24 октября 1648 года. До этого, 30 января 1648 года, независимо от этих трактатов, состоялось формальное, но очень важное событие — подписание мирного договора между Испанией и Генеральными штатами, завершившее военный конфликт, продолжавшийся 80 лет. Этот договор был ратифицирован 15 марта.