Кайзеры - [172]

Решающим впечатлением его юности стала революция 1848 года. Находясь на восточной стороне Берлинского замка, 16-летний мальчик мог видеть большую баррикаду на Брайтенштрассе, над его головой в окно влетали пули. Это «боевое крещение» он запомнил на всю жизнь, так же как и стыд за отца, вынужденного бежать из Берлина. Там, на Павлиньем острове, Фриц помогал ему переодеваться и сбривать бороду. Из этих событий он сделал совсем не те выводы, что старшее поколение. Он раз и навсегда признал завоевания марта: признание конституции, причем не тактическое, а принципиальное, народное представительство, нация и правовое государство. Это не было преходящим порывом, а стало на долгие годы его кредо, когда Фридрих Вильгельм по настоянию матери в 1849 году поступил в Боннский университет, а в 1851 году посетил Англию. Он стал первым Гогенцоллерном, получившим университетское образование, тем более в Рейнском университете, где в то время преподавали Арндт и Дальман. Он же стал первым представителем этой династии, который проникся впечатлениями от английского конституционализма. Как никакой другой питомец Потсдама со времен знаменитого почитателя и друга Вольтера из Сан-Суси, жадный до знаний наследник при всем своем пруссачестве смотрел на мир глазами европейца. Главная заслуга в этом принадлежала британскому принцу-консорту Альберту и его советнику, врачу из Кобурга К. Ф. фон Штокмару. Штокмар был также автором матримониального проекта, который связал юного пруссака с Викторией Английской, дочерью королевы и темпераментной пропагандисткой британского рационалистического мышления. Они поженились в Лондоне 25 января 1858 года. Династическая сделка обернулась браком по любви.

Политические цели молодой четы сформировались примерно в 1860 году под сильным влиянием Макса Дункера и Эрнста фон Штокмара. Первый из них, старый либерал и профессор истории, выполнял функции главного советника принца, второй, сын лондонского кобуржца, был секретарем Виктории. Их идеи совпадали с общим направлением «Новой эры» короля Вильгельма: отход от России, опора на Англию, больше свободы, больше согласия, меньше власти и давления сверху. За рамки «Новой эры» выходило то, что предполагалось честно соблюдать права парламента, постепенно и осторожно расширяя их. При этом нельзя утверждать, что Фридрих Вильгельм вообще скептически относился к авторитарному и милитаризованному государству. Потомственный офицер, он сам был слишком солдатом но духу, чтобы его взгляды на этот вопрос могли принципиально отличаться от взглядов отца. Содержательно он вполне одобрял военную реформу, проведенную отцом, включая сюда и сокращение ландвера, и введение трехлетнего срока службы, и государственный строй, при котором господствует парламент, также не был его идеалом. Но в кризисе 1862 года он принадлежал к тем, кто призывал к компромиссам. Иначе, писал он в дневнике, «потом придется идти на куда худшие уступки, поскольку парламент в конечном счете тоже принадлежит к числу факторов управления, и ему дано право утверждать решения, так что какой-то выход все же придется находить» (1 сентября 1862, Mеisner 1929, 157). Принцем двигали честность, любовь к отцу и страх перед отречением короля под давлением парламента («прецедент, таящий в себе опасный пример для будущих кризисов», 19 сентября 1862 года, там же, 160). По этой же причине Фридрих Вильгельм, вопреки мнению Викторин, отверг корону, которую в минуту слабости, за три дня до назначения Бисмарка, предложил ему отец. В этой драматической ситуации сыновняя верность и порядочность, а может быть, осознание пределов собственных возможностей, возобладали над честолюбием к жаждой деятельности. Великая возможность, которая больше не представилась.

За этим последовал год, ознаменовавшийся тяжелым конфликтом между наследным принцем, королем и его министрами. Предметом этого конфликта стали «теория дырок», безбюджетное правительство, руководство печатью и возобновление ориентации на Россию. Раскаивался ли сын в том, что отказался от предложенной короны? Даже если он сам не сожалел об этом, то наверняка сожалела его честолюбивая жена, осознавшая, что с принцем связаны все надежды либералов. Именно по инициативе Виктории он публично отмежевался от политики конфликтов (Данцигская речь, 5 июня 1863 года), она же убедила его принять сторону Августенбурга в шлезвиг-гольштейнском конфликте. Казалось все же, что угроза разрыва с либеральной Германией повышает шансы на смену кабинета в Берлине. Лишь когда пошли разговоры об истинной цели, которую преследовал Бисмарк в борьбе за северные герцогства, и появились сведения о том, что такая позиция завоевывает все новых сторонников в близком окружении короля, сторонники принца были удивлены смелостью этого стратегического замысла, по явно недооценили его реальность. «Сообщают, — писал Фридрих Вильгельм в дневнике, — что в Берлине всерьез думают об аннексии герцогств Пруссией. Если это правда, то это значит, что правдой может оказаться вообще все что угодно!!! Утешаюсь тем, что практические трудности не дадут осуществить этот замысел». (9 мая 1864 года, там же, 362).