Катриона - [14]

Alan, I could hope, was fended for; James was like to be a more difficult affair, and I could not but think that enterprise might cost me dear, even as everybody said to whom I had opened my opinion.	Теперь можно было надеяться, что с Аланом будет все благополучно, но спасение Джемса -дело куда более трудное, и я невольно опасался, что это предприятие обойдется мне чересчур дорого, как утверждали все, с кем я делился своими планами.
It seemed I was come to the top of the mountain only to cast myself down; that I had clambered up, through so many and hard trials, to be rich, to be recognised, to wear city clothes and a sword to my side, all to commit mere suicide at the last end of it, and the worst kind of suicide, besides, which is to get hanged at the King's charges.	Похоже, что я вскарабкался на вершину горы только затем, чтобы броситься вниз; я прошел через множество суровых испытаний, достиг богатства, признания своих прав, возможности носить городскую одежду и шпагу на боку, и все это лишь затем, чтобы в конце концов совершить самоубийство, причем самоубийство наихудшего рода: то есть дать себя повесить по указу короля.
What was I doing it for? I asked, as I went down the high Street and out north by Leith Wynd.	"Ради чего я это делаю?" -- спрашивал я себя, шагая по Хай-стрит и свернув затем к северу по Ли-Уинд.
First I said it was to save James Stewart; and no doubt the memory of his distress, and his wife's cries, and a word or so I had let drop on that occasion worked upon me strongly.	Сначала я попробовал внушить себе, что хочу спасти Джемса Стюарта; я вспомнил его арест, рыдания его жены и сказанные мною в тот час слова, и это соображение показалось мне весьма убедительным.
At the same time I reflected that it was (or ought to be) the most indifferent matter to my father's son, whether James died in his bed or from a scaffold.	Но тут же я подумал, что, в сущности, мне, Дэвиду Бэлфуру, нет (или не должно быть) никакого дела до того, умрет ли Джемс в своей постели или на виселице.
He was Alan's cousin, to be sure; but so far as regarded Alan, the best thing would be to lie low, and let the King, and his Grace of Argyll, and the corbie crows, pick the bones of his kinsman their own way.	Конечно, он родня Алану; но что касается Алана, то ему лучше всего было бы где-то притаиться, и пусть костями его родича распорядятся как им угодно король, герцог Аргайлский и воронье.
Nor could I forget that, while we were all in the pot together, James had shown no such particular anxiety whether for Alan or me.	Я к тому же не мог забыть, что, когда мы все вместе были в беде. Джемс не слишком заботился ни об Алане, ни обо мне.

Next it came upon me I was acting for the sake of justice: and I thought that a fine word, and reasoned it out that (since we dwelt in polities, at some discomfort to each one of us) the main thing of all must still be justice, and the death of any innocent man a wound upon the whole community.	Затем мне пришло в голову, что я действую во имя справедливости: какое прекрасное слово, подумал я, и в конце концов пришел к заключению, что (поскольку мы на свое несчастье живем среди дел политических) самое главное для нас -- соблюдать справедливость; а казнь невинного человека -- это рана, нанесенная всему обществу.
Next, again, it was the Accuser of the Brethren that gave me a turn of his argument; bade me think shame for pretending myself concerned in these high matters, and told me I was but a prating vain child, who had spoken big words to Rankeillor and to Stewart, and held myself bound upon my vanity to make good that boastfulness.	Потом во мне заговорил другой голос, пристыдивший меня за то, что я вообразил себя участником этих важных событий, обозвавший меня тщеславным мальчишкой-пустозвоном, который наговорил Ранкилеру и Стюарту громких слов и теперь единственно из самолюбия старается выполнить свои хвастливые обещания.
Nay, and he hit me with the other end of the stick; for he accused me of a kind of artful cowardice, going about at the expense of a little risk to purchase greater safety.	Но мало этого, тот же голос нанес мне удар побольнее, обвинив меня в своего рода трусливой хитрости, в том, что я хочу ценою небольшого риска купить себе полную безопасность.
No doubt, until I had declared and cleared myself, I might any day encounter Mungo Campbell or the sheriff's officer, and be recognised, and dragged into the Appin murder by the heels; and, no doubt, in case I could manage my declaration with success, I should breathe more free for ever after.	Да, конечно, пока я не явлюсь к Генеральному прокурору и не докажу свою непричастность к преступлению, я в любой день могу попасться на глаза Манго Кемпбеллу или помощнику шерифа, меня опознают и за шиворот втянут в эпинское убийство. И, конечно, если я дам свои показания и это кончится для меня благополучно, мне будет потом дышаться гораздо легче.
But when I looked this argument full in the face I could see nothing to be ashamed of.	Но, обдумав этот довод, я не нашел в нем ничего постыдного.